Видеть другого...

Из дневников

Мышление - это умение смотреть, т.е. это разновидность зрения.

Чтобы понять, мыслит человек или нет (т.е. видит или нет, имеет зрение или нет), надо самому иметь зрение. Можно сказать понятнее - надо знать куда смотреть, но это не совсем точное высказывание, потому что речь не о знании, а о видении. Мыслящий видит куда смотреть, а не знает - знающий не мыслит.

Лишить человека возможности быть видящим - вот задача антихриста, ибо тогда человек поверит в любую чушь как истину.

Зрение сопряжено со светом, мы видим светом - благодаря свету, посредством света. Свет прикасается к предметам и глазам, свет говорит нам о том, что мы видим. Точно так же умный свет говорит нам, что мы видим умом. Тот, кто думает, что видит сам - заблуждается, он уже обманут.

Мой собственный свет - слеп, видеть можно только не своим собственным, а тем, что дарован нам Богом - как совесть, например (он один для всех - единый свет Христов). И всякий искренний его искатель непременно встречается с ним, потому что свет спешит к нему навстречу, и этот же свет спешит навстречу к Богу, он же и ведёт человека к Богу, он же содействует и самопознанию человека, и богопознанию.

* * *

Что такое друг? Это другой (не Я), у которого можно спросить совета как у бога. Это другой, через которого можно поговорить с Богом, т.е. это человек, который любит тебя настолько, что в нём может подавать весточки о Себе Бог. Бог, который в нас.

Друг - это тот, кто смотрит на меня глазами Бога, тот, кто позволяет Богу быть в себе, кто приглашает Бога в себя, и при этом любовью удерживает меня, мой образ, в своём сердце.

* * *

С собой тоже можно советоваться как с богом - обращаясь к своей совести.

* * *

Алкоголиком становится не тот, кто пьёт, а тот кто застрял, залип в этом состоянии, кто перестал двигаться, изменяться, становиться. Это верно для всех человеческих пороков. Узость, ограниченность, почитание части, фрагмента за целое или вживание во фрагмент с избыточным рвением - как в целое, т.е. отдавая фрагменту и то, что ему не  принадлежит, что наличествует в нас не для него, а для какого-другого состояния, делания, бытования.

В отношениях то же самое. Один из партнёров может залипнуть в каком-то облюбованном им состоянии или просто застрять в проходе к другому - как Винни-Пух. например. Внутренняя душевная неповоротливость, зажирелость души может сильно навредить как отдельному индивиду на его пути к себе настоящему, так и отношениям, которые этот индивид будет выстраивать.

Так и любой грех: мы все грешны, ибо «кто виновен в одном, тот виновен во всём»*, а кто из нас не погрешает хотя бы в чём-то? Но нельзя застревать во грехе, чтобы он не стал доминирующим, ведущим, закабаляющим. И как часто мы, желая помочь другому преодолеть грех, наоборот, содействуем его застреванию в этом грехе - тычем носом, обвиняем, придираемся, требуем.., а надо просто любить. Только любовь даёт силу побеждать в себе недоброе, потому то любовь обращается напрямую к божественному в нас, не задевая, не возмущая самость в нас. «Кинь камень, кто сам без греха»* - и многие «кидают», без смущения... «Не ведают, что творят»*.

Именно это чуял духом Гоголь и потому был недоволен своими «Мёртвыми душами». Персонажи припечатывали действительность к тому или иному порочному состоянию, а гений Гоголя мечтал о свободе от них.

* * *

Уж если в чём-то застревать, то в прекрасном - но застревать в прекрасном важно сердцем, т.е. богом в нас, а не самостью, тогда Бог сохранит нас от пагубного застревания, умертвляющего всё, ибо Бог - это свобода в прекрасном. Тот же, кто застрял в прекрасном самостью, на самом деле застрял не в прекрасном, а в его тени, залип в следе на самости, который остался от тени прекрасного, прошедшего неподалёку.

* * *

Богом надо цепляться за Бога, богом в себе (в нас) за Бога, который в Боге. Надо растить бога в себе для того, чтобы была возможность ухватиться за Бога. Своими человеческими ручками Бога нельзя схватить, и если кто думает, что схватил, тот в самообольщении. Бога в нас удерживает только Бог. А что же человек? Человек либо с Богом, либо без - по своему пристрастию, по своему влечению, по своему сердечному хотению (почти как сказочное «по щучьему велению, по моему хотению...»)...

Бога (бога в себе) растят для Бога, а не для себя,  но и для себя (и в той же мере для другого/других - «люби ближнего, как себя»*), ибо бог во мне меня животворит, делает живой, и я есть по-настоящему не сама по себе, но только в Боге.

* * *

В Боге мы все - единомышленники, именно в этом ценность единомыслия - в акте пребывания в Боге, а вовсе не в самостном совпадении кого-то с кем-то. Бог в нас един, и мы в Нём, Им - едины. Он в нас единит нас, делая единомысленными. Понятие «согласие Отцов» - про Бога в Отцах, а не про то, что Отцы о чём-то сговорились.

* * *

«Поэта далеко заводит речь» (Цветаева). По этому «далеко» и видно настоящего поэта.
Речь поэта - это всегда течение Мысли. Поэт говорит со Словом, с логосами вещей, живущими в Слове. Слово говорит поэту, когда он говорит.
Речь поэта - это голос Мысли (не мыслей поэта, а Мысли - единой и нераздельной, Одной Большой Мысли сразу обо всём).

* * *

Несмотря на такой близкий контакт со Словом, поэт может оказаться «медью звенящей», если не сумеет обрести любовь. Любовь в нас - это всегда Господь, Слово в нас не только говорит, но и живёт, если человек охотится за Богом как за своей любовью, если ищет Бога страстно, как ищет любовник любимую.

Любопытно, что не всякий жаждущий любви любовник готов жертвовать собой ради любимой. Так и в отношениях с Богом. Начальный уровень - охота за сладостью Богообщения, сладостью самого нахождения в Присутствии.

* * *

Видеть другого... Ибо если не видеть, то с кем общаться? Со своей галлюцинацией на тему другого?

Но что значит - видеть другого? Видеть можно по-разному. Вот идём мы с Ве (наша собака) по дороге, и рядом едут автомашины - такой отрезок пути, что пешие невольно сопровождают тех, кто «оседлал» авто (им некуда деться). И я заметила КАК меня видел водитель, проезжавший мимо нас. Думаю, описывать это не обязательно - мы были потенциальной угрозой для него, он следил за нашим поведением (мало ли что бывает), но видел ли он нас - именно нас? Конечно нет. У него и цели такой не было. Видя нас, он нас не видел - так часто бывает в жизни и при других обстоятельствах, когда встречаются не люди, не личности, а социальные роли (даже такие как муж и жена или родители и дети, не говоря о контактах с должностными лицами всех мастей).

Как ни странно это прозвучит, но подобным образом на меня смотрели и доктора (за редким исключением), когда я приходила к ним с послеоперационными проблемами, надеясь на их помощь. А казалось бы, что уж кто-кто, а врач должен видеть пациента насквозь. Но это если врач внутренне настроен именно быть врачом, помогать больному, лечить его, спасать, а не  быть по отношению к нему богом, надзирателем, судьей или просто врагом (пациенты  ведь иногда подают в суд, к сожалению, потому надо заранее обезопасить себя на случай если... - ничего личного...).

Нет, о помощи не было даже речи - меня они не видели, я была лишь потенциальной угрозой их корпорации, хотя лично я нуждалась только в медицинской помощи. Пришлось спасать самолечением и помощью непрофильных специалистов (не членов той самой мед.корпорации - они были представителями другого вида мед.работников, т.е. представителями другой корпорации по факту или другого отдела той же корпорации - это уж как больше нравится считать). лечить можно только того, кого видишь.

Но и чтобы сражаться надо видеть - однако по-другому, не так как надо видеть для спасения. Этот взгляд хорошо описал философ А.А. Зиновьев, когда рассказывал об изучении СССР западными специалистами. Были созданы множественные институты, в которых нашу страну изучали, говоря словами Зиновьева, не как биологи изучают организм, чтобы понять как он функционирует, как развивается, но как изучают охотники - чтобы убить минимальными усилиями и затратами.

Нормальный взгляд на другого - иной, он должен быть любящим в христианском понимании этого слова. То есть это не столько про «эрогенные зоны» (это интересно манипуляторам), сколько про становление собой истинным - т.е. про бытие другого. 

Когда мы смотрим только корыстно - потребительски - на другого, мы грешим перед Богом. Ибо Богу угодна любовь в нас, а не потребительство друг друга.

Герои Андрея Платонова (см. «Котлован») хотят любить другого по-христиански, настоящей заботливой любовью. Но гений писателя чувствует, что не суждено людям долго играть в эту красивую игру, что бюрократы и технократы (новые «книжники и фарисеи») погубят тот мир, который мечтают построить романтично настроенные идеалисты.

Русская идея как раз в том, чтобы видеть в другом такого же как ты сам человека - ближнего, независимо от его национальности, цвета кожи, социального положения, материального достатка. Русская идея воюет только с теми, кому чужда эта мысль о всечеловеческом братстве - братстве во Христе, с теми, кто хочет глядеть на другого недобрыми корыстными глазами. И против русской идеи воюют именно те, кто не хочет жить в мире равных для всех возможностей, наполненном дружбой в добре вопреки всем различиям. Дружбе в добре такие предпочитают «дружбу» в корысти, как минимум, а то и «дружбу» во зле. Последние суть коллективный антихрист.

* * *

Всякий человек бесконечен и вечен, видеть его конечным, ограниченным - заблуждаться и лгать. Строить отношения с человеком следует, исходя из его вечности и бесконечности, даже если он сам о себе этого не знает.

----

*Библейские цитаты.

10, 16, 18, 30 июня, 15 июля 2022