Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Конец мира неизбежен? Конечно. Как и конец каждого из нас, но это не повод не спасать жизнь заболевшего человека? Жизнь человека конечна, тем не менее мы призваны беречь эту жизнь. То же самое следует мыслить о кончине мира
Личность призвана защищать другого больше, чем себя, а женщина, наоборот, призвана больше хранить себя и своё. Это очень любопытный факт, который стоит осмыслить.
Обращаясь к личности, надо следить за тем, чтобы не оскорбить женщину — иначе результат общения может быть не таков, как ожидается.
Мышление на самом деле одно (в человеческом понимании — ничьё), и ты либо приобщаешься к нему, либо нет. Мышление ничьё, а то, что чьё-то — не мышление. Мышление принадлежит Богу: оно у Бога, к Богу и, вероятно, Бог в нас — Бог-Слово.
Мыслящий мыслит всегда, как молящийся всегда молится (дышащий всегда дышит).
Г. Сковороде повезло, он мог уверенно говорить: «Мір ловил меня и не поймал». Нынешних гениев, особенно после смерти, мір ловит копирайтом. И вылавливает...
Другой человек для нас — это окошко к Богу, выход из собственной стеклянной замкнутости. Прежде, чем найти окно к Богу, каждый из нас должен открыться человеку, точнее — богом в себе открыться богу в другом человеке. Богом в себе мы должны опознать бога в другом. Быть узнанным в Боге — это и значит быть любимым. Так действует Христос в нас — делая нас богами друг для друга.
Не желай иметь, а желай быть достойным того, чтобы иметь,
и дано будет.
Настоящие мысли приходят, как стихи. Да они и есть стихи в смысле — поэзия. Всё подлинное — поэзия.
Принципы — палка, которой маленькие люди избивают больших.
Напиши мой портрет, я недавно забыла себя —
потеряла в дороге начертанный прежде набросок.
Я просила об этом, и, нервно листок теребя,
закрывала глаза, чтоб слышать лишь слов отголосок.
Знаешь, небо не лжёт, заливая дождями пути —
не пройти, не проплыть... Вот и петь я опять разучилась,
зря пытаясь цвести, где цветы без воды, взаперти,
где нелётная жизнь на меня, словно ночь, опустилась.
Сколько лет моему одиночеству я не знаю, но зим ему, кажется, больше.
Родилась я зимой, чтобы жить зимами, и лето дано мне,чтобы пролетать сквозь вечные зимы.
Вёсны мои — вёрсты весёлости, полные птичьим гамом и надеждами.
Осень — печали пора, она приходит как прелюдия новой зимы.
У меня так много слов, и все они для тебя
сейчас. Они твои не меньше, чем мои. Даже больше.
А ты свои слова собрала и заперла на замок.
Выдаёшь их скупо, порционно - всё по делу, наверное.
Ты даёшь безличные слова - они ничьи, ни для кого.
Мои слова сиротеют, ища себе братьев среди твоих слов.
Мне жаль их, как своих детей. Но я не могу забрать их,
не могу вернуть себе свои слова, сказанные для тебя.
Что-то во мне растёт цветком, что-то едет танком,
что-то — поёт, а что-то орёт или плачет,
что-то уму и сердцу даёт огранку,
что-то всегда не здесь и живёт иначе.
Космосы или космы — велика ли разница?
Танцы или слёзы — всему свой час.
Мир, уставший шут, злобно дразнится —
силится длиться вечностью глупый фарс.
А я опять всё открываю сызнова:
себя, Другого, общество других.
Воюю с мёртвым, жизнью признавая
живое только. Пыл мой поутих,
когда узнала, что жива отчасти,
что жизнь иная снова взаперти.
Как быть живым всегда? — лишь это счастье,
и я всегда к нему на полпути.
Из моей глубины только петь или выть —
на такой глубине не получится жить.
На такой глубине можно только смотреть
как из жизни уходят то четверть, то треть
человеческих встреч, человеческих дружб,
человеческих дел, человеческих нужд.
Вновь встретилась с собой — не той, что прежде,
не той, к кому привыкла, с кем сжилась.
Нашла себя в обыденных одеждах
и ужаснулась — я ли вновь нашлась?
Не те черты, что я признать хотела б,
не те надежды — Господи, прости!
Я, кажется, и жить бы не посмела,
когда б не знала, что смогу расти.
Как много лиц — и здешних, и нездешних
живут во мне. Или я в них живу?
Как много лиц и внутренних, и внешних —
творят меня во сне и наяву.
В миг, когда пою Тебе — тогда прими
медный грош моих непрошеных стихов.
Песни сердца были прежде дочерьми
райских дум — их нянчил Дух Христов.
В эту щёлочку Твоей святой любви
просочусь туманом, словно раной.
Как цветок меня в Твоих садах сорви —
не в лесах гнетущего дурмана.