Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Реален не Дед Мороз, но то детское сердце, которому хочется в него верить, потому не надо отнимать у детей сказку.
Зависть - это внешнее чувство, т.е. оно не может прийти изнутри внутреннего события. Озарение роднит, соединяет людей, а зависть и злоба присуща тем, кто вне этого опыта, кто не вошёл, кто «за дверью». Может быть, зависть - это начальная степень «плача и скрежета зубов» внешних, о котором говорит евангелист (Мтф. 8:11).
Если вынуть из сердца небо, что останется? Земля? Нет, земля без неба жить не может, земля без неба быстро провалится в ад.
Несамостное самостным зрением не увидеть.
Контекст важнее текста, потому что один и тот же текст в разных контекстах означает разное и, порой, противоположное. Один и тот же текст в одном случае может быть — истиной, а в другом контексте — ложью.
Когда я свободна — ищу свободы,
когда в рабстве — ищу рабства.
Свободу может искать только свободный.
Когда всё лучшее в жизни случается не благодаря обстоятельствам и людям, а вопреки им, трудно не заметить рядом Бога. Трудно не заметить Бога, когда трудно.
Сделай человеку добро — и узнаешь, кто он.
Я боюсь знать — знающие врут.
Люди думают, что умны сами по себе — в этом их глупость.
Когда мы говорим о Священном Предании, мы должны говорить о неугасающем в веках свете Духа Святого, ведущего Церковь. Предание есть не записанное в Писании водительство Богом Церкви. Предание есть передавание, передача из рода в род великой святыни Христовой веры и христианской жизни. Вся полнота этой веры дана изначала — засияла над миром в огне Пятидесятницы...
Вера Достоевского была верой Голгофы, а не гуманизма, верой трагической, то есть стремящейся повторить в себе всю евангельскую быль: христианство он воспринимал не как доктрину для добродетельного поведения, а как соучастие человека и человечества в жизни Богочеловека Христа, в Его смерти и воскресении. Отсюда единство его восприятия любви и страдания, столь пугающее многих...