Словесный бисер. Афоризмы Светланы Коппел-Ковтун

Есть одна опасность — не учтенная, мне кажется. Церковь не должна превращаться в корпорацию — вопреки трендам времени. Христианин — это, прежде всего, Христов человек, а не человек своей «тусовки». Христос в нас лишь пока мы его отдаём, и способы отдачи у каждого свои, но акцент на себе и своём методе может обесценить главное в нас. Во Христе мы преодолеваем своё корпоративное, а если не преодолеваем — умираем в самолюбии и самолюбовании.

Христов человек хранит не себя, а Христа в себе.

Поэзия — это дар поэту и дар поэта одновременно.

Полёт дороже птицы — для птицы, это и делает птицу птицей...

Реален не Дед Мороз, но то детское сердце, которому хочется в него верить, потому не надо отнимать у детей сказку.

Времени не осталось именно в том смысле, что не осталось пространства, где оно природно движется — внутреннего человека.

Если не находишь точку опоры, значит ты тот, кто должен её создать — не только для себя, но и для других (в конечном итоге).

Опору дают тем, кто без неё не стоит. Но если кто призван к самостоянию, у того все возможные опоры, наоборот, отнимают.

Так я смотрю и на нынешнее время, которое сметает все опоры - значит пора учиться стоять без подпорок!

Если не находишь точку опоры, создавай её сам! И хорошо бы не внешнюю, а внутреннюю — всё внешнее снесёт потоками времени, вод и пожарами. А чтобы творить внутри, надо знать себя. В том и ужас нынешнего времени, что узнавать себя почти поздно — возможности самопознания схлопываются в социальном пространстве, уплощая мир и человека до состояния, когда познавать некого и негде (объёма нет).

Времени не осталось именно в том смысле, что не осталось пространства, где оно природно движется — внутреннего человека...

Человек намеревается схватить Бога, но то, что при этом оказывается в его руках — всегда не Бог, а что-то другое. Однако человек обожествляет всё, чего нахватался, и создаёт идола, который заслоняет собой и Бога, и другого человека, и реальность, и познание реальности. Человек создает кумиров, намереваясь присвоить себе Бога.
И только если Бог захочет, Он распускается в человеке живым и прекрасным цветком. Это случается с теми, кто любит Бога и служит Ему, но не присваивает Его себе, как вещь. Бог присваивается Сам, кому хочет и когда хочет.
Единственно законный (в смысле возможный) способ «присваивать Бога» - дарить Его другому.

При общении с людьми я присматриваюсь к богу в человеке больше, чем к человеку, потому что человек всегда немощен: он может быть тщеславным, гордым, корыстным, фальшивым, лживым, но не вполне, а отчасти. Если всерьёз всмотреться именно в человека, можно рассмотреть много всякого, что видеть неполезно. Всматриваться стоит только в бога в человеке — это обогащает, научает благодарности не только благодаря, но и вопреки, а состояние благодарности — наиболее полезно для душевно-духовного здоровья человека. Благодарность способна спасать вопреки немощам, вопреки несовершенствам.
Возможно, антихристов миропорядок тем и грешит против истины, что намеревается слишком пристально всматриваться в «человеческое, слишком человеческое», абсолютизируя его, греша тем против божественного в человеке. Это как подсматривать в замочную скважину — неприличное занятие и крайне душевредное.

Бывает, что от перестановки слов во время правок написанный прежде текст умирает, словно забывает путь, откуда пришёл, и куда должен привести. Он превращается в пустые буквы. Живой текст звучит внутренним своим Зовом, Цельностью — он ведёт, а не просто информирует. Живой текст есть путь.

Голуби — постовые наших улиц. Кто им платит зарплату за то, что с утра до вечера они ищут в нас человека?

Душа — это то, что болит, когда больно другому.

Икона сродни стихотворению — включает в здесь и сейчас состояние, в контакт с образом — если она написана ЖИВЫМ чувством. Канон — это повторяемый слепок с написанного ЖИВЫМ.
Живые создают канон. И канон помогает становиться живыми неживым. Живые не нуждаются в канонах, как нуждаются в них неживые. Но быть живым - больно и рисковано, а канон — ограждает от неправильного, но может ограждать и от живого...

Здравомыслие — это совесть, а не интеллект. Движение к здравомыслию — это путь очищения совести.

Целые слова и есть неподъёмные, слова в Боге, слова из Бога в Бога текущие — слова вмещающие целое. В этом смысле поэзия говорит только неподъёмными словами. Неподъёмными, но поднимающими.

Мысль думают состоянием, а не умом — целым человеком думают. Мысль думают всей своей жизнью.

Мы падаем в Бога, если не падаем в дьявола (об этом юродство). И если падаем в Бога, то не упадём: падать в Бога — это лететь, а не падать.

Истина открывается при взаимодействии людей. И дело не в советах, а в Присутствии. Когда два человека присутствуют в Присутствии, происходит чудо Встречи («Где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди»). Присутствовать в Присутствии можно только для другого, это и есть любовь. Любить — это присутствовать в Присутствии (для другого). Я становлюсь Присутствием в Присутствии Другого (Бога и человека). Жизнь — в Присутствии

Бог справедлив именно потому, что милостив, и милостив именно потому, что справедлив. Вне милости нельзя быть правым и справедливым.

Автора через тексты понимать проще, чем лично.
Мы, люди, слишком разные — лично. А текст, настоящий текст — свидетель, говорящий сердцу. Он свидетельствует о своём авторе правдиво. Текст — как мост, он между автором и Богом, между автором и реальностью, между автором и читателем, между автором и судьбой. Текст не тождественен автору, но свидетельствует об авторе.