Словесный бисер. Афоризмы Светланы Коппел-Ковтун

Надо быть с Богом — Он делает счастливым, но это означает быть богом — тем, кто делает счастливым другого.

Прокрустово ложе, как правило, законно, а человечность служащих при нём — нет.

Настоящие мысли приходят, как стихи. Да они и есть стихи в смысле — поэзия. Всё подлинное — поэзия.

Если вынуть из сердца небо, что останется? Земля? Нет, земля без неба жить не может, земля без неба быстро провалится в ад.

Любить Бога и уважать свободу другого суть одно.

Речь — как нить Ариадны в лабиринте обыденности. Об этом слова Цветаевой «поэт издалека заводит речь, поэта далеко заводит речь». Поэт держит в руках эту ниточку и может потянуть за неё, приобщаясь и приобщая к её сообщениям. Поэт прыгает в «воду» слов, увязанных между собой законами цельности, и, перебирая слова, как бусины на чётках, мыслит не от себя, а от речи — от Слова.
Речь поэта — беседа со Словом посредством слов.

Мужество поэта — это мужество иного быть здесь, а не мужество здешнего быть здесь. Другое мужество...

Мысль — место встречи с её автором (в Авторе).

Христианин — это не человек своей толпы, своей тусовки, а Христов человек.

Важно не путать чистоту абсолютную и чистоту момента. В моменте постижения истины быть чистым легко, потому что истина захватывает целиком. В любви нет страха именно поэтому. Абсолютная чистота даже святым недоступна, а относительная — доступна каждому человеку, если он сумеет полюбить истину и удерживаться в этой любви какое-то время. Святые — это не безгрешные люди, а умеющие удерживать себя в любви к истине длительное время, настолько длительное, что почти всегда.

Светиться навстречу свету, отзываться светом на Свет — не опасно. Опасно светить другим, ибо действительно светит тот, кто светится, а не тот, кто светит.

Душа всякого человека в этом мире — мученица. Пожалевший другого, увидевший его душу-страдалицу, увидел это богом в себе — так рождаются в Бога. Потому и разбойник, который, вися на кресте рядом со Христом, пожалел Его — пусть даже просто по-человечески, просто сострадая его невинному страданию, а вовсе не веря во Христа, родился в Бога и оказался мил Спасителю, умилив его в самые тяжкие для Его человеческой жизни минуты.

Цель — то, что делает меня в процессе достижения целым. Лжецель только обещает исцелить, но не имеет реального обеспечения своим обещаниям.

От каждого человека можно зажечь звезду — как от факела. Был бы человек, а искра найдётся.

Чтобы выскочить из греховной ямы, в которую угодил, человеку надо превзойти себя прежнего, стать лучше — т.е. на падении следует подняться выше, иначе не выбраться. Потому и символом души для греков стала ласточка, которая взлетает, падая.
Подчеркну эту мысль: чтобы встать после падения, надо вырасти, стать больше, чем был до падения — иначе невозможно встать.

Человек смертен потому, что не выбирает бессмертие, т.е. Бога.

Близкие люди — это люди, между которыми возникает Бог.

Мысль — не то, что я думаю, а то, что посещает меня. Мысль — гостья, она приходит пообщаться, поговорить о своём насущном. Кто окажет ей надлежащий приём и уделит своё внимание, к тому она будет приходить часто, а может даже поселится в его доме. Но она всегда свободна уйти — об этом стоит помнить и не приписывать себе её заслуг.

Мы друг для друга — повод быть, возможность осуществить себя, осуществляя другого. (Не себя осуществлять в другом — вместо другого, а стать пространством для другого, в котором он может осуществить своё становление)

Доминанта на Христе — это и есть «доминанта на другом» Ухтомского.