Словесный бисер. Афоризмы Светланы Коппел-Ковтун

Здравый смысл — производная совести, т.е. поруганная совесть не может его производить. Бессовестное мышление не имеет опоры на здравый смысл и вынуждено опираться только на «-измы». Когда уходит здравый смысл, уходит разумность из мышления, из поступков, из жизни... И начинается обожествление тех или иных «-измов» = осектовление ума.

Не бывает спасающегося, который бы не спасал.

Все аутентичные, т.е. рождённые, а не просто повторённые за кем-то мысли порождают в людях, способных к мышлению, свои мысли. Верная мысль порождает другую верную мысль — бесконечно.... Мысль всегда рождает мысль.

Мужчина, выбирая себе жену, выбирает свою душу (состояние его души во многом будет определяться этим выбором), а женщина, выбирая мужа, выбирает свою судьбу (судьба её во многом будет определяться душевным состоянием мужа).

Невозможно принудить человека быть умным, но не так уж сложно довести даже умного человека до безумия, тем более до неадекватности реакций и поведения. Наше здравомыслие хрупче, чем кажется.

Если подменить песню сердца, если направить жажду песни не в ту сторону, можно сильно повлиять на людей, изменить их до неузнаваемости. Человека хранит его песня.

Слово Божье надо понимать богом в себе, а не его отсутствием. Все наши беды оттого, что не хватает в сердце Бога для верного толкования святых слов, зато хватает самомнения для надмевания над другими.
Отсутствие Бога в сердце — повод искать Его, а не умничать. Благословенное отсутствие — это жажда Бога, которая суть — потребность в Присутствии Бога, потребность быть в Боге.

Любить человека — это всегда знать, что он хороший (не помнить, а знать!), видеть его хорошесть даже сквозь его несовершенства и ошибки. Не то, чтобы прощать, а как бы не винить даже, понимать, что все мы немощны, и не судить. Просто любить... — всегда.

Встреча двоих — это всегда акт творения.

Знать и помнить — не одно и то же. Люди путают эти состояния сознания. Большинство считает своими знаниями то, что помнят. В этом, безусловно, есть своя правда, но есть и неправда.
Тот, кто знает — не помнит, а знает здесь и сейчас, сызнова, а не по памяти. Знать и помнить — принципиально разные формы мышления. Знание здесь и сейчас не хранится в памяти — это целое знание (интуиция — его дитя). Всякого рода прозрения — это целое знание, искрой пробившееся в поле мышления.
Бог в нас — не память, а целое знание. Люди путают свою память о Боге с знанием Бога...
Бог в нас — это цветок в нас, песня в нас, полнота и целостность, которые не от нас, не в нашей памяти, а в Присутствии.

Умён тот, кто помнит о своей глупости.

Любить — это смотреть на другого глазами бога. Любить и быть богом — одно. Потому человек есть по-настоящему только, когда любит.
Этого-то и не прощают нелюбящие любящим — бытие, ибо оно им недоступно.

Кислород (поэзия, истина, Бог) — это внеярлыковая зона. Нельзя одновременно кровить сердцем и клеить ярлык, а за ближнего надо кровить сердцем.

Мы падаем в Бога, если не падаем в дьявола. И если падаем в Бога, то не упадём: падать в Бога — это лететь, а не падать.

Бытийствующий описывает, а не предписывает. Он не даёт инструкций, но производит формулы.

Так должно быть, и так есть — две большие разницы. Мы постоянно одно выдаем за другое, льстим себе — это и есть прелесть.

Согласие на травму ради Бога, который внутри — подвиг или поражение? Ни то, ни другое, просто рутинный процесс — обычное дело. Для самозащиты требуется включение механизмов самости, а они противоречат Богу. Именно поэтому говорят, что тех, кто сам себя не защищает, защищает Бог — если человек в Боге, разумеется. Но, вероятно, в Боге оказываются все, кто отказался от самости — вольно или невольно. Если только не самостью пытается отказаться от самости — и такое может случиться с тщеславным и гордым человеком. Мы падаем в Бога, если не падаем в дьявола.
Доминанта на другом — это тоже в некотором роде отказ от самозащиты в пользу защиты другого от своей самости. И вот готов юродивый....
Беззащитный станет травмированным непременно.
Требует ли Бог такой всецелой жертвы? Не требует. Просит может быть или рад ей? Вряд ли даже просит, а уж про радость Его трудно нам судить. Но точно защищает, точно не покидает такого рискующего ради Него человека. Защищает не обязательно от травм и боли, но от потери Бога.
Бог принимает такую жертву как исповедание веры. Сверхдолжное самоотречение как метод не утратить главное в своей жизни (Бога) — юродство. Может быть, для определенного психотипа это единственно возможный путь. В любом случае, принимаемое Богом приемлемо и для людей.
Время Антихриста — время юродивых в том смысле, что открытый ими метод спасения может оказаться единственно возможным.

Абсолютизация единичного факта из жизни человека вне контекста целого — ложь. Конец пути — смерть, следовательно до смерти человека любой фрагмент его жизни лжёт, если его рассматривать в отрыве от целого пути. Да и после смерти... Необходимо вместить в себя целое, чтобы верно трактовать единичное.

Чтобы увидеть свои границы, надо их преодолеть, выйти за их пределы и взглянуть на себя со стороны. Куда может выйти человек, чтобы при этом выйти за пределы себя? В некое общее пространство — в Бога, в котором и которым все живы. Отсюда и мышление о мышлении возможно только в Боге. Точно так же и о другом мы можем помыслить в Боге, глядя на другого как бы из Бога — из бога в себе. В Боге можно быть только богом в себе — т.е. богом, который в нас. И глядеть из Бога можно только богом, который в нас — Христом в нас.
Чем отличается мышление от имитации мышления? Местом, где оно осуществляется.

Чем отличается мышление от имитации мышления? Местом, где оно осуществляется.