Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Три бытийных состояния человека: текст, песня, антипесня. Антипесня убивает, как песня животворит.
Каждый человек может быть тем, другим и третьим. Текстом он становится трудами других (рождается текстом), всё — текст и все — текст. Песней он становится в Боге и с Богом. А антипесней — когда сражается против песни другого.
Христос — Песня, Антихрист — Антипесня.
Всегдашняя задача человека — устоять в человеке. Не всем это удаётся, некоторым по силам только стояние в Боге.
Личность читателя творит произведение, а вовсе не система знаков, используемая автором. И творит читатель произведение только в Слове, т.е. находясь в общении со Словом (в этом смысле слово читателя и и слово писателя — в одной колее Слова, потому их встреча и взаимное проникновение становится возможным).
Писатель вне колеи Слова — графоман, а читатель вне колеи Слова — слепой и глухой, замкнутый на себя аутист.
Голуби — постовые наших улиц. Кто им платит зарплату за то, что с утра до вечера они ищут в нас человека?
Юродивого можно назвать человеком, сбросившим с себя ярмо толпы (как раз в этом смысле: толпой идут в ад). Но в юродивом остаётся общее с другими людьми, которое в Боге (то, что имеет в виду Златоуст, когда говорит, что народ — это святые, а не толпа людей).
Сделайте прямыми пути Господу — это значит станьте лучами.
В ком нет любви, тот не может слышать слова, потому что не может идти путём Слова.
Мысль думают состоянием, а не умом — целым человеком думают. Мысль думают всей своей жизнью.
Живое сердце — это сердце, способное стать домом ближнему. Когда внутренняя клеть расширяется для принятия другого: Бога и/или ближнего, тогда внутри человеческого сердца и созидается гостеприимный дом каждому, кто в том нуждается. Вмещать Бога и вмещать ближнего — одно.
Красивые, широкие, большие —
уже скучаю. Знаю, что пора.
Хранящие сердца, умы чужие,
носители вселенского добра,
я вам спою прощальные куплеты,
им больше негде оказаться спетыми.
Услышать можно всё, что вас поёт —
идёт к вам путь, летит к вам мой полёт...
Мне нечего теперь тебе сказать.
Дороги врозь бегут,
не помня вечных слов.
Слеза готова медленней сползать,
чтоб, не спеша, катиться до основ
души, судьбы, надежды, забытья —
туда, где нет тебя, и нет меня.
Как пылинка в солнечном луче,
покружилась и на пол упала.
Что пылинка та в луче узнала?
Но и этого довольно ей для счастья,
для того, чтоб пережить ненастье.
Если не попасть однажды в Луч,
если не познать, что он певуч,
человеческое — это только страсти.
Напиши мой портрет, я недавно забыла себя —
потеряла в дороге начертанный прежде набросок.
Я просила об этом, и, нервно листок теребя,
закрывала глаза, чтоб слышать лишь слов отголосок.
Знаешь, небо не лжёт, заливая дождями пути —
не пройти, не проплыть... Вот и петь я опять разучилась,
зря пытаясь цвести, где цветы без воды, взаперти,
где нелётная жизнь на меня, словно ночь, опустилась.
Сколько лет моему одиночеству я не знаю, но зим ему, кажется, больше.
Родилась я зимой, чтобы жить зимами, и лето дано мне,чтобы пролетать сквозь вечные зимы.
Вёсны мои — вёрсты весёлости, полные птичьим гамом и надеждами.
Осень — печали пора, она приходит как прелюдия новой зимы.