Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Поэзия — это прыжок через бездну человеческой ограниченности.
Поэтический метод познания — это узнавание вещей не извне, а изнутри.
Любовь — это про понимание, а не про его отсутствие.
Если мы - чётки, то Христос в нас - нить, на которую надеты бусинки.
Зрячие — видят, а злые — ненавидят.
Целые слова и есть неподъёмные, слова в Боге, слова из Бога в Бога текущие — слова вмещающие целое. В этом смысле поэзия говорит только неподъёмными словами. Неподъёмными, но поднимающими.
Любовь — мост, она соединяет всё со всем и всех со всеми.
Раскаяние — выход из Каина, как выход из программы, в которой играешь плохую, не свою роль.
«Поэта далеко заводит речь» (Цветаева). По этому «далеко» и видно настоящего поэта.
Речь поэта - это всегда течение Мысли. Поэт говорит со Словом, с логосами вещей, живущими в Слове. Слово говорит поэту, когда он говорит.
Речь поэта - это голос Мысли (не мыслей поэта, а Мысли - единой и нераздельной, Одной Большой Мысли сразу обо всём).
Я есть то, что делаю другому, причём этот другой — никто иной как Христос в нас.
Здравомыслие — это совесть, а не интеллект. Движение к здравомыслию — это путь очищения совести.
Я говорю с тобой,
и слова мои, как осенние листья,
падают к моим ногам.
Осень.
Неужели зима уже так близко?
Птицами пусть улетают мысли
в тёплые края сердечности.
Не хочу привыкать к опавшим
розам моих надежд...
Ни тебя — у меня, ни себя — у меня,
раз от нас остаётся в нас только броня.
Ни тебе, ни себе — никому, ничего;
не найти на путях нам добра ничьего.
Оголтелая тьма выпускает шипы
и, как кошка, дерёт каждый оттиск стопы.
Даже тень не видна — небо в полночь без звёзд.
Может милость швырнёт в нашу страсть Алконост?
Ни меня — у тебя, ни тебя — у меня,
раз от нас остаётся в нас только броня.
Нам и ночь нестрашна, раз все птицы в пике —
устоять суждено лишь в ничейной строке.
Я с вороной была любезна,
и она над несносной бездной
вознесла мой небесный слух,
что, казалось, уже был глух
к нежным песням моей надежды.
Я в вороньих спешу одеждах
к светам райским своей души
по следам, где слова прошли.
Поле жизни сужается — едва заметно,
жизнь стремится навстречу времени безответно.
Я не верю чужим путям, и к своим всё строже.
Кот души, а не пёс у многих сидит на страже.
Если верить мгновениям, жизнь — ещё под кожей,
но выходит наружу она всё осторожней.
Старость мира и юность бога
приглашают в мой дом тревогу.
Прилагаю усилие света,
чтобы вновь отыскать аскета:
посреди кровожадных толп
воздвигаю небесный столп.
У меня было три яблока — не знаю откуда.
Из них удалось мне отдать целых пять,
и стало их десять.
Но шестое решила присвоить себе, чтобы съесть,
и пропали одиннадцать.
Что за яблоки это были?
Красивые, широкие, большие —
уже скучаю. Знаю, что пора.
Хранящие сердца, умы чужие,
носители вселенского добра,
я вам спою прощальные куплеты,
им больше негде оказаться спетыми.
Услышать можно всё, что вас поёт —
идёт к вам путь, летит к вам мой полёт...