Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Художник Сергей Кулина
Некоторые жизненные ситуации приходится проходить не на понимании, а на послушании. Однако послушание суть не подчинение авторитетам, а любовь к Истине. Только любовь может знать сердцем, не понимая разумом. Слепое же подчинение авторитету механистично, а потому мертво и не способно различать истину и ложь.
Идолизация духовного пространства осуществляется за счёт абсолютизации относительного. Абсолютен только Бог, потому, абсолютизируя относительное, мы создаём идолов, вопреки заповеди «Не сотвори себе кумира».
Цель — то, что делает меня в процессе достижения целым. Лжецель только обещает исцелить, но не имеет реального обеспечения своим обещаниям.
Христианин призван не к узости, а к великодушию, к широте сердца и ума. Узок путь его, а не душа.
Мимо боли времени нельзя молиться по-настоящему — не родишь подлинный вопль, подлинную жажду, ибо не будешь знать, понимать нужду ближнего. Равнодушие не может входить в молитву как в истину о Боге, мире и человеке.
Мы друг другу гении, ангелы-вдохновители, а значит и демиурги. Нельзя стать самим собой (настоящим) для себя, можно только для другого. Явить себя настоящего можно только другому. И таким образом стать настоящим — перед лицом другого (ближнего или дальнего).
Мышление требует скромности.
Любить ближнего — это значит быть пространством его становления в Боге.
Быть с Богом — это быть пространством становления в Боге другого.
Кто знает, тот не мыслит. Мышление — это поиск, а знающему искать незачем. Мышление течёт, оно жаждет, оно ищет знания. Но это не то знание, которое у знающего — у знающего лишь тень его. Мышление нельзя иметь, к нему надо приобщаться. Снова и снова...
Когда критичный взгляд на другого более критичен, чем взгляд на себя, истину невозможно увидеть и правду сотворить невозможно.
Некоторые жизненные ситуации приходится проходить не на понимании, а на послушании. Однако послушание суть не подчинение авторитетам, а любовь к Истине. Только любовь может знать сердцем, не понимая разумом. Слепое же подчинение авторитету механистично, а потому мертво и не способно различать истину и ложь.
Идолизация духовного пространства осуществляется за счёт абсолютизации относительного. Абсолютен только Бог, потому, абсолютизируя относительное, мы создаём идолов, вопреки заповеди «Не сотвори себе кумира».
Цель — то, что делает меня в процессе достижения целым. Лжецель только обещает исцелить, но не имеет реального обеспечения своим обещаниям.
Христианин призван не к узости, а к великодушию, к широте сердца и ума. Узок путь его, а не душа.
Мимо боли времени нельзя молиться по-настоящему — не родишь подлинный вопль, подлинную жажду, ибо не будешь знать, понимать нужду ближнего. Равнодушие не может входить в молитву как в истину о Боге, мире и человеке.
Мы друг другу гении, ангелы-вдохновители, а значит и демиурги. Нельзя стать самим собой (настоящим) для себя, можно только для другого. Явить себя настоящего можно только другому. И таким образом стать настоящим — перед лицом другого (ближнего или дальнего).
Мышление требует скромности.
Любить ближнего — это значит быть пространством его становления в Боге.
Быть с Богом — это быть пространством становления в Боге другого.
Кто знает, тот не мыслит. Мышление — это поиск, а знающему искать незачем. Мышление течёт, оно жаждет, оно ищет знания. Но это не то знание, которое у знающего — у знающего лишь тень его. Мышление нельзя иметь, к нему надо приобщаться. Снова и снова...
Когда критичный взгляд на другого более критичен, чем взгляд на себя, истину невозможно увидеть и правду сотворить невозможно.
Красивые, широкие, большие —
уже скучаю. Знаю, что пора.
Хранящие сердца, умы чужие,
носители вселенского добра,
я вам спою прощальные куплеты,
им больше негде оказаться спетыми.
Услышать можно всё, что вас поёт —
идёт к вам путь, летит к вам мой полёт...
Мне нечего теперь тебе сказать.
Дороги врозь бегут,
не помня вечных слов.
Слеза готова медленней сползать,
чтоб, не спеша, катиться до основ
души, судьбы, надежды, забытья —
туда, где нет тебя, и нет меня.
Как пылинка в солнечном луче,
покружилась и на пол упала.
Что пылинка та в луче узнала?
Но и этого довольно ей для счастья,
для того, чтоб пережить ненастье.
Если не попасть однажды в Луч,
если не познать, что он певуч,
человеческое — это только страсти.
Человек желал Бога больше всего на свете, но всё никак не мог прийти к Нему. То нос один придёт, то рука, а всё остальное болтается по миру, служит всяким прелестям людским и заблуждениям. Бог видел намерения человека и помогал, но не собирал его в Себя, потому что человек сам должен собраться в Боге, чтобы стать счастливым.
У метафор иная точность, не математическая. Метафора точна сквозь - как кротовая нора. Поэзия и есть «кротовая нора»: нырнув в неё, можно оказаться в самом неожиданном месте, опережая при этом привычно текущие время и пространство, в том числе время и пространство отдельных слов.