Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Всякий гений умён умом Луча и глуп своей глупостью — это неизбежность.
Достоинство — это собранность воедино, наличие всех частей целого на своих местах и нахождение этих частей в правильных отношениях друг с другом — т.е. отношениях целостности.
Умозрение — это особый тип мышления, когда мысль видят. Мышление такого типа проживает мысль как образ, т.е. это не привычное всем рациональное мышление, а нечто совершено иное, в некотором смысле — противоположное (цельное, как зерно).
Дар — это не только наличие чего-то, но и отсутствие; это не только одарённость, но и уязвимость.
Самость любит себя и понимает других, говорящих на языке самости. Она живёт в душе, как змея и говорит другим змеям, живущим в других людях: ублажите меня - и я вас ублажу. И если кто не ублажит, того змея ужалит.
От чрезмерной мягкости часто приходится переходить к чрезмерной строгости.
Человек отличается от животных не только возможностью и способностью стать богом, но и возможностью, способностью перестать быть человеком.
Счастье — это свобода от низменного: не свобода приходит от счастья, а счастье — от свободы.
Любить Бога и уважать свободу другого суть одно.
Мир стоит, пока существуют чудаки. Когда останутся только умники — мир рухнет.
Живу — как птицы,
а боюсь — как люди,
что птичьего уже
нигде не будет,
что человечье
превратят в увечье,
а душу — в вывих.
И что песнь овечья
заменится пустой
козлиной речью.
Ветви деревьев целую, как руки любимых —
искренний сок их шумит неизменной заботой.
Листья-ладошки готовы для ветров игривых,
ластятся к путнику, что неизбывным измотан.
Вечное кажется временным рядом с живыми —
выше деревьев взлетают лишь птицы да крыши...
Тенью легла на занавеску -
солнечным бликом вдруг заблистала.
Ты меня видишь в дымке белесой,
вместе с рассветом я догораю.
Солью меня тёрли до блеска,
до совершенства вроде кристалла.
Утро роняет слёзы как росы,
россыпи радуг в небе играют.
Чашкой на блюдце сверкнула тайно:
выпей искристого чаю-зелья,
ведь не бывает судьбы случайной -
свет повстречался с утренней целью...
Кого пронзило одиночество
насквозь,
как бабочку игла,
кому и жить едва ли хочется,
того помиловать могла ль
судьба,
могли ли люди
вобрать в себя чужое им,
которого уже не будет,
но есть которое?
Своим
не станет эхо запредельного,
огонь иной неуловим...
Вчера убит Христос,
а клён за лето вырос,
пишу стихи на вырост,
жена скорбит до слёз,
сосед завёз кота,
и тот в лесу мяучит,
повсюду красота
страдать безумных учит,
обрушился сарай,
и Бог убит, как прежде,
толпа вломилась в рай,
но грезится надежда.
Обратный ход,
движение назад —
не развернуться,
а свернуться в точку,
пройти сквозь звук
взорвавшегося мира,
и ввысь и вниз взглянув,
уйти в глубины,
чтоб непорочность мира
пригласить
на званый ужин
накануне горя...