Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Человек — это преодоление небытия.
Жизнь и смысл её — совпадают, т.е. всё, что не совпадает со смыслом, не совпадает и с жизнью.
Познав дно собственной души,
узнать и небо поспеши.
Как пёс приходит с прогулки по пустырю в репьях, так читатель должен приходить с прогулки по книге весь в искрах жизни, смыслов и радости.
Я есть то, что делаю другому, причём этот другой — никто иной как Христос в нас.
Человека создаёт система координат, в которой он движется, и вектор его движения (направление).
Время — это стиль. Его надевают как одежду и/или носят внутри как истину. Время рядит людей в себя извне и изнутри.
Есть вечность как время, есть время как вечность. И есть Вечность. В чём их отличие? Возможно в том, кто их несёт в себе.
Даже некоторые цветы не уживаются вместе, тем более люди.
Кто выбрал неподлинность как своё бытие, тот выбрал некрасоту небытия, т.е. некрасоту и небытие.
И рай, и ад — в нас, что выберет человек своей реальностью, то и создаёт. Выбравший Бога, творит Его волю, а она в том, чтобы любить ближнего, как самого себя — т.е. осуществлять ближнего как рай, а не как ад.
Не надо очеловечивать животных. Эта расхожая формула требует пояснения, потому что в одном случае она верна, в другом случае — ложна, и, как правило, понимается она, к сожалению, ложно. Дело в том, что очеловечивать — качество человечности. Об этом свидетельствует вся культура. Очеловечивая, очеловечиваемся. Так же и расчеловечивая, расчеловечиваемся...
Голуби — постовые наших улиц. Кто им платит зарплату за то, что с утра до вечера они ищут в нас человека?
* * *
Струями ливня художник смывает мир со своих полотен.
По стёклам течёт уныние наше и страхи.
Остывает пожар страстей на время дождя.
Гроза озаряет промокшего пса нашей жизни.
Человек смотрит на пейзаж за окном электрички...
Затравленный зверёк не верил в рок —
сопротивлялся, победить стремился,
но вскоре в уголок забился
и от тоски душевной занемог.
Затравленный зверёк поверил в рок.
Поднимаюсь на горку, и моим глазам предстаёт такая картина. Стоит перед не лужицей, а просто влажной выбоиной в асфальте, голубь: расслабился, нахохлился, выпрямился, вытянулся, вырос в своих (и моих, заметим) глазах - пингвин, а не голубь. Пингвин на море. И хорошо ему, несмотря на жару. Что он себе воображает представить сложно...
Во время прогулок с Ве мы всегда кормим птиц, потому птицы летят к нему, несмотря на то, что Ве любит, играя, нападать на них и разгонять. Голодные голуби порой встречают Ве прямо вблизи подъезда. А те, что дальше от дома живут, слетаются к его лапам едва заметят нас. Бывает, что некоторые прилетели слишком поздно, когда всё почти съедено, тогда они сопровождают нас, следуют за нами по ближайшим дворам, двигаясь в небе, затем спускаются в ожидании корма, словно домашние. Голубей мы так шутливо и называем - Венины «курочки»...
Птицы падают в ноги — нищие! —
просят жалобно к жизни пищи.
Дай нам зёрнышек, — клянчат стайкой,
веря по-детски в свою пайку.
Хоть бы хватило, хоть бы было
чем накормить пернатых милых
завтра. Сегодня, кажется, можно
птичек кормить, но мне тревожно...
Про «вывих» мира говорит Гамлет. Через личную трагедию он обнаружил зло мира, которое видится неуничтожимым. Идеал и реальность человеческой жизни слишком сильно расходятся. «Человек не радует меня», — констатирует Гамлет, которым движет не кровная месть, а широкое желание «вправить этот вывих». Подобное стремление, наверное, есть у каждого из нас, но всё время чего-то недостаёт — быть может, решимости...
Одна из сил души хвостом виляет,
другая нежится, мурлыкает во сне
и лучик солнца лапкой подминает.
Ещё одна листом растёт к весне —
пускает в ход росточки и цветочки,
как будто все они её сыны и дочки.
Что-то высказать — это счастье!
Словом мир земной очарован —
как же трудно мычать коровам,
лаять псам и кудахтать курам...
Мы от них отличны структурой,
именуемой ипостасью.
Но глаза у животных — наши:
жизнь мы пьём из единой чаши.
Поэт болтал — чирикал с воробьями
о том, о сём, всем зовам поперёк.
А те в мечтах летали с журавлями,
природе посылая свой упрёк:
— Одним тепло, другим — мороз и стужа,
а справедливость где, чирик-чирик?
— Друг-воробей, — сказал поэт досужий, —
послушай лучше журавлиный крик!..
На кормушку птичка прилетела,
видно кушать птичка захотела,
но в кормушке пустота лежала
и пустой живот не ублажала.
Так ждала голубка: вдруг придут
проса и пшенички принесут.
На глаза тоска надела шоры,
голос слыша: «Вечные обжоры!»
Птичка не сердилась, не звала,
птичка до последнего ждала.
Был же человек такой когда-то:
птиц кормил - и был, казалось, рад он.
Служить Творцу, не попирая твари —
вот дело! Вы давно ль рыдали
от горя ближнего? А от беды собачьей,
кошачьей или медвежачьей?
Для вас ценнее деньги, побрякушки:
вам всё равно, что люди, что лягушки —
все быть должны у вас на побегушках.
А жизнь — пустяк, бесплатная игрушка.
Куриный голод — это тоже голод:
голодных братьев заперли на ключ.
Они, бедняги, в лютый зимний холод
узнали лютый голод как могуч.
Хозяйка нынче просто позабыла,
что не кормила птиц своих с утра.
А у меня нутро за них изнылось,
болело, как от мной терпимых ран.
Но курочку, что дали мне с собою,
сварила дома, словно не о ней
страдала прежде — здесь конец герою,
измученному голодом курей.
Вы улыбаетесь? Напрасно. Вам предстоит прочесть настоящий триллер, если, конечно, я сумею его написать. Во всяком случае, сюжет того стоит… Я очень люблю кушать рыбу: свежую, только что пожареную — всегда любила. Но я не всегда понимала какой ценой она достается. Первый урок, осознанный мной лишь отчасти, преподнесли мне знакомые ребята лет в семнадцать...
Если незаметно подкрасться к оранжевым лилиям, которые растут на клумбе, можно собрать в ладонь жучков-пискунов. Они живут на лилиях. Жучки эти — не кусаются, хоть и похожи слегка на жуков-кусючек. Зато, если их зажать в ладошке, начинают пищать.
— Мама, мама, вот послушай! Жучки пищат!
— Пищат? — удивляется мама. — Вот это да!...
Жили у Касеньки в корытце цепные черепахи. Цепными их называли вовсе не потому, что они на цепи сидели, а потому, что вели они себя ну точно как цепные собаки: бросались на каждого, кто подходил близко. Как только мама занесет руку над ними, чтобы покормить, так они и полезут одна вперед другой, на задние лапы встают, тянутся, как бы лают и укусить желают, а на еду — ноль внимания. Вот мама и назвала их цепными черепахами...
Найденышей у Касеньки было много, все они становились спасёнышами. Потому мальчишки сразу решили, что щенка надо отдать Касе. Они выловили его из ледяной воды, за хвост: гуляли недалеко от пруда и услышали жалобный писк...
— Кто-то, наверное, хотел утопить его, — сказал Юрка, протягивая Касе мокрую собачонку. — Мы его из-подо льда вытащили...
Кася сразу подружилась с Машкой, а потом — с её щенками. Как-то раз новорожденные щенята оказались под проливным дождём, и Кася долго стояла над ними с зонтиком: не могла уйти. Руки уставали, мерзли. Осенний дождь был холодным, и его капли казались ледяными продрогшей Касеньке. Но только истощив все силы, она решилась оставить зонт над щенками, а сама быстренько побежала домой...