Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Всякий, кто думает о себе как о важной персоне, ошибается. Важная персона в каждом из нас — Христос, который один и во мне, и в другом.
Любить человека — это всегда знать, что он хороший (не помнить, а знать!), видеть его хорошесть даже сквозь его несовершенства и ошибки. Не то, чтобы прощать, а как бы не винить даже, понимать, что все мы немощны, и не судить. Просто любить... — всегда.
Поэт — это самоликвидатор, его задача в работе над словом устранить себя, оставив слово (своё Слово).
Надо быть с Богом — Он делает счастливым, но это означает быть богом — тем, кто делает счастливым другого.
Дар — это не только наличие чего-то, но и отсутствие; это не только одарённость, но и уязвимость.
О том, кто главный в доме, спорить бессмысленно. Все главные! Где не соблюдено это правило, там нет дома у того, кто не главный.
Что ты делаешь другому, тем ты и становишься.
Быть может, главная из забытых, трудно постигаемых сегодня тайн заключается в понимании того, что в нашем человеческом мире Бог нуждается в нашей защите — от нас! Бог защищает нас, но защищаем ли мы Его? И если защищаем, то правильно ли? Ведь чтобы Он оставался с нами, в обществе людей, надо Ему помогать укрепляться в мире людей, а не просто пользоваться Им, как своим предметом.
Крылья всегда рождают крылья. Крылья — главный орган всех зачатий и рождений.
В Луче, откликаясь на Зов, мы рождаем свою лученосную Песню
Собеседник Серафимов — Серафим,
он горит, огнём с другими не сравним.
В небе чертит он для путников маршрут —
крылья дарит, ждёт пока крылом взмахнут,
наберут потоки света — и взлетят,
ощутив хранящий сердце Бога взгляд.
Я не тот, кто уходит, а тот, кто всегда остаётся.
Безнадёжное дело — забывчивый сад посещать:
если зимнее тело с весеннею песней сольётся,
кто-то тут же начнёт своё зимнее зло вымещать.
Птицы жаждут не песен — для песен наш мир слишком тесен —
ищут птицы того, кому песня как воздух нужна,
и поют от любви для того, кто причина всех весен,
и поют для того, кому мертвенность зимних чужда...
И у чертей свои дороги, и у людей, и у богов —
по ним в веках идут народы, ругаясь из-за пустяков.
Подобного подобный ищет, при встрече, искрою роднясь,
один в другого жаждой тычет, благословляя и бранясь.
Наполненность чужой отрадой или отравой — верный знак
того, что мы не за оградой друг друга ищем счастья злак.
Я живу как вечно уходящий,
на кого-то счастье наводящий,
на кого-то ужас. Вечно новый —
прихожу всегда к себе иному.
Мир стоит, а я бегу вперёд,
прихожу — и всё наоборот:
я стою, а мир течёт, плывёт,
утекает прочь из года в год.
А.Н.
Ты так умела притворяться,
сама себе врала немало —
и доброта торжествовала.
Я грезила: смогу остаться.
Мне пядь земли твоей сердечной
была дороже райских кущей,
но всё ж приходится расстаться,
чтоб сохраниться в рамках дружбы.
*
Тесны, тесны мои дороги,
тесны сердца друзей немногих,
но как за пазухой у Бога
живу я средь Его людей.
«Осанну» помню и распятье...
Когда стоишь и некогда упасть
во грех, в успех —
то падаешь в любовь,
лишь потому, что нет пути иного.
В любви всё ново:
судьба, враги, клыки —
чужое.
Стояние — падению под стать,
когда упав, стремишься встать.
Когда пришёл — стоишь,
дороги — позади,
лишь путь
снегами блещет впереди.
Песню эту подарил мне весёлый путник,
проходивший мимо моего дома.
Я вынесла ему немного хлеба,
и он обещал мне, что не буду плакать,
если выучу его песню:
«Мой плащ покрыт пылью
и сапоги — в грязи.
Я давно в пути,
очень давно.
Я иду к высокой горе,
растущей в небо.
Гора ждёт меня,
и дорога зовёт...
Вчера убит Христос,
а клён за лето вырос,
пишу стихи на вырост,
жена скорбит до слёз,
сосед завёз кота,
и тот в лесу мяучит,
повсюду красота
страдать безумных учит,
обрушился сарай,
и Бог убит, как прежде,
толпа вломилась в рай,
но грезится надежда.