Сестра Фаины Раневской Изабелла Фельдман...

Сестра Фаины Раневской Изабелла Фельдман жила в Париже. После смерти мужа её материальное положение ухудшилось и она решила переехать к знаменитой сестре в Москву. 

Обрадованная, что в её жизни появится первый родной человек, Раневская развила бурную деятельность и добилась разрешения для сестры вернуться в СССР. 

Счастливая, она встретила её, обняла, расцеловала и повезла домой. Они подъехали к высотному дому на Котельнической набережной. 

- Это мой дом, - с гордостью сообщила Фаина Георгиевна сестре. 

Изабелла не удивилась: именно в таком доме должна жить её знаменитая сестра. Только поинтересовалась: 
- У тебя здесь апартаменты или целый этаж? 

Когда Раневская завела её в свою малогабаритную двухкомнатную квартирку, сестра удивлённо спросила: 
- Фаиночка, почему ты живёшь в мастерской а не на вилле? 

Находчивая Фаина Георгиевна объяснила: 
- Моя вилла ремонтируется. 

Но парижскую гостью это не успокоило. 

- Почему мастерская такая маленькая? Сколько в ней «жилых» метров? 
- Целых двадцать семь, - гордо сообщила Раневская. 
- Но это же тесно! - запричитала Изабелла. - Это же нищета! 
- Это не нищета! –разозлилась Раневская, – У нас это считается хорошо. Этот дом - элитный. В нём живут самые известные люди: артисты, режиссёры, писатели. Здесь живет сама Уланова! 

Фамилия знаменитой Улановой подействовала: вздохнув, Изабелла стала распаковывать свои чемоданы в предоставленной ей комнатушке. Но она так и не смогла понять, почему этот дом называется элитным: внизу кинотеатр и хлебный магазин, ранним утром грузчики выгружали товар, перекрикивались, шумели, устраивали всем жильцам «побудку». А вечерами, в десять, в одиннадцать, в двенадцать оканчивались сеансы и толпы зрителей вываливались из кинозала, громко обсуждая просмотренный фильм -Я живу над «хлебом и зрелищами», - пыталась отшучиваться Фаина Георгиевна, но на сестру это не действовало. 

- За что тебя приговорили жить в такой камере?. Ты, наверное, в чём-то провинилась. 

В первый же день приезда, несмотря на летнюю жару, Изабелла натянула фильдеперсовые чулки, надела шёлковое пальто, перчатки, шляпку, побрызгала себя «Шанелью», и сообщила сестре: 
- Фаиночка, - я иду в мясную лавку, куплю бон-филе и приготовлю ужин. 
- Не надо! - в ужасе воскликнула Раневская. В стране царили процветающий дефицит и вечные очереди - она понимала, как это подействует на неподготовленную жительницу Парижа. 

- Не надо, я сама куплю. 
- Фаиночка, бон-филе надо уметь выбирать, а я это умею, - с гордостью заявила Изабелла и направилась к входной двери. Раневская, как панфиловец на танк, бросилась ей наперерез. 
- Я пойду с тобой! 
- Один фунт мяса выбирать вдвоём - это нонсенс! - заявила сестра и вышла из квартиры. Раневская сделала последнюю попытку спасти сестру от шока советской действительности: 
- Но ты же не знаешь, где наши магазины! 

Та обернулась и со снисходительной улыбкой упрекнула: 
- Ты думаешь, я не смогу найти мясную лавку? 
И скрылась в лифте. 

Раневская рухнула в кресло, представляя себе последствия первой встречи иностранки-сестры с развитым советским социализмом. Но говорят же, что Бог помогает юродивым и блаженным: буквально через квартал Изабелла Георгиевна наткнулась на маленький магазинчик, вывеска над которым обещала «Мясные изделия». Она заглянула вовнутрь: у прилавка толпилась и гудела очередь, потный мясник бросал на весы отрубленные им хрящи и жилы, именуя их мясом, а в кассовом окошке толстая кассирша с башней крашенных волос на голове, как собака из будки, периодически облаивала покупателей. 

Бочком, бочком Изабелла пробралась к прилавку и обратилась к продавцу: 
- Добрый день, месье! Как вы себя чувствуете? 

Покупатели поняли, что это цирк, причём, бесплатный, и, как в стоп-кадре, все замерли и затихли. Даже потный мясник не донёс до весов очередную порцию «мясных изделий». А бывшая парижанка продолжала: 
- Как вы спите, месье?... Если вас мучает бессонница, попробуйте перед сном принять две столовых ложки коньячка, желательно «Хеннесси»... А как ваши дети, месье? Вы их не наказываете?.. Нельзя наказывать детей - можно потерять духовную связь с ними. Вы со мной согласны, месье? 
-Да, - наконец, выдавил из себя оторопевший мясник и в подтверждение кивнул. 
- Я и не сомневалась. Вы похожи на моего учителя словесности: у вас на лице проступает интеллект. 

Не очень понимая, что именно проступает у него на лице, мясник на всякий случай смахнул с лица пот. 

- Месье, - перешла к делу Изабелла Георгиевна, - мне нужно полтора фунта бон-филе. Надеюсь, у вас есть? 
- Да, - кивнул месье мясник и нырнул в кладовку. Его долго не было, очевидно, он ловил телёнка, поймал его, зарезал и приготовлял бон-филе. Вернулся уже со взвешенной и завёрнутой в бумагу порцией мяса. 
- Спасибо, - поблагодарила Изабелла. И добавила: - Я буду приходить к вам по вторникам и пятницам, в четыре часа дня. Вас это устраивает? 
-Да, - в третий раз кивнул мясник. 

Расплачиваясь в кассе, Изабелла Георгиевна порадовала толстую кассиршу, указав на её обесцвеченные перекисью волосы, закрученные на голове в тяжёлую башню: 

- У вас очень модный цвет волос, мадам, в Париже все женщины тоже красятся в блондинок. Но вам лучше распустить волосы, чтобы кудри лежали на плечах: распущенные волосы, мадам, украсят ваше приветливое лицо. 

Польщённая кассирша всунула два указательных пальца себе за обе щеки и стала с силой растягивать их, пытаясь улыбнуться. 

Когда, вернувшись домой, Изабелла развернула пакет, Фаина Георгиевна ахнула: такого свежайшего мяса она давно не видела, очевидно, мясник отрезал его из своих личных запасов. 

- Бон-филе надо уметь выбирать! - гордо заявила Изабелла. 

С тех пор каждый вторник и каждую пятницу она посещала «Мясные изделия». В эти дни, ровно в четыре часа, мясник отпускал кассиршу, закрывал магазин, вешал на дверь табличку «Переучёт», ставил рядом с прилавком большое старинное кресло, купленное в антикварном магазине, усаживал в него свою дорогую гостью, и она часами рассказывала ему о парижской жизни, о Лувре, об Эйфелевой башне, о Елисейских полях... А он, подперев голову ладонью, всё слушал её, слушал, слушал... И на лице его вдруг появлялась неожиданная, наивная, детская улыбка...

Александр Каневский «Парижанка».