Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Любить Другого — это не пошленькое человекоугодие, не слюнявое потакание прихотям, не поедание Другого и не использование Другого. Любить — это видеть Христа в Другом Христом в себе и служить Христу (во мне и в Другом — один и тот же Христос).
Белый свет давно уж слишком стар —
как мертвец, рядящийся пред гробом,
он зачинщик чёрно-серых свар,
средь которых вечный вечно робок.
Человека ничто так не характеризует, как контекст, в который он погружает другого при встрече.
Не скромничай чрезмерно — это нескромно.
Благословлять — это одаривать человека Целым человеком (Христом). Это не эмоции и жесты, а структурирование — сила и действие.
Мы все — дураки, потому считающие себя умными — дураки в квадрате. Дурак же, понявший, что он — дурак, уже дурак лишь наполовину, ибо вторая его половина встала на путь ума. Путь ума — это путь не знания, а незнания, бесконечное взыскание ума.
Если в том или ином высоком жить нельзя, значит это ненастоящее высокое.
Смотреть и думать — разное, когда смотришь и видишь — не думаешь, а знаешь.
Познав дно собственной души,
узнать и небо поспеши.
И рай, и ад — в нас, что выберет человек своей реальностью, то и создаёт. Выбравший Бога, творит Его волю, а она в том, чтобы любить ближнего, как самого себя — т.е. осуществлять ближнего как рай, а не как ад.
Фанатизм - это форма одержания идеей, когда фрагменту человек служит как целой истине. На первом этапе фанатик просто заблуждается и может исправиться, посмотрев на себя трезво, поняв где ошибка и покаявшись, но все дальнейшие этапы - движение по наклонной, вплоть до обесовления.
* * *
…
Польша завоёвана за 28 дней, за те же 28 дней в Сталинграде немцы взяли несколько домов. Дания продержалась день, а вся Европа покорилась за три месяца.
По своей антропологии фашизм - извращенное западное гражданское общество, но в каком-то смысле это прототип гражданского общества будущего, общества «золотого миллиарда». Фашизм - «опытная установка» Запада в технологии «производства человека», то есть, принятого массовым сознанием представления о
…
Адорно задавался вопросом: возможна ли поэзия после Овенцима? А я бы спросила: как возможно западничество после Освенцима, особенно в России? Когда сегодня говорят об извечном споре западников и славянофилов, как-то выпускают из виду то, что это был спор до Освенцима. Система, породившая такое
…