Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Художник Сергей Кулина
Смирение вырастает при усилии выпрямиться в благодарность.
Плоская, лишённая смыслового объёма мысль никогда не бывает по-настоящему верной, истинной. Плоскость чуждается высокого и глубокого — не может вместить.
Бог не лежит в кармане у православного, как пачка сигарет у курильщика. Бога надо добывать денно и нощно, снова и снова.
Тот, для кого Христос — авторитет, ещё не знает Христа. Для Христовых Он — Любовь, Истина и Свобода.
Широко улыбающиеся дальним часто стреляют в спину ближним.
В сумасшедшем мире нормальный человек выглядит сумасшедшим, а сумасшедший — нормальным.
Слово — это путь, оно не просто указывает на путь, но само является путём.
Не человек овладевает знанием. Знание овладевает человеком. Оно прорастает в него, и человек растёт в знании, когда оно прорастает в нём.
Русская философия мне напоминает черепаху Зенона, которая впереди Ахиллеса западной философии только потому, что ищет не дробное знание, а целое — т. е. Сердце.
От каждого человека можно зажечь звезду — как от факела. Был бы человек, а искра найдётся.
Смирение вырастает при усилии выпрямиться в благодарность.
Плоская, лишённая смыслового объёма мысль никогда не бывает по-настоящему верной, истинной. Плоскость чуждается высокого и глубокого — не может вместить.
Бог не лежит в кармане у православного, как пачка сигарет у курильщика. Бога надо добывать денно и нощно, снова и снова.
Тот, для кого Христос — авторитет, ещё не знает Христа. Для Христовых Он — Любовь, Истина и Свобода.
Широко улыбающиеся дальним часто стреляют в спину ближним.
В сумасшедшем мире нормальный человек выглядит сумасшедшим, а сумасшедший — нормальным.
Слово — это путь, оно не просто указывает на путь, но само является путём.
Не человек овладевает знанием. Знание овладевает человеком. Оно прорастает в него, и человек растёт в знании, когда оно прорастает в нём.
Русская философия мне напоминает черепаху Зенона, которая впереди Ахиллеса западной философии только потому, что ищет не дробное знание, а целое — т. е. Сердце.
От каждого человека можно зажечь звезду — как от факела. Был бы человек, а искра найдётся.
Я не берусь излагать то, как понимали человеческую личность отцы Церкви или же какие-либо иные христианские богословы. Даже если бы мы и хотели за это взяться, следовало бы предварительно спросить себя, в какой мере оправдано само наше желание найти у отцов первых веков учение о человеческой личности...
Без Источника Истины, научающего мысль и остающегося тем не менее для души трансцендентным, путь отрицаний был бы немыслим. "Ты, который еще не познал Бога, откуда ты узнал, что ничего не знаешь подобного Богу?". Августин задает себе этот вопрос уже в 387 году в своих "Беседах с самим собой". Сам Бог, о Котором он скажет в другом месте: "Ведь Ты внутренне внутреннейшего моего и превыше высшего моего", принуждает мысль отбросить все то, что не есть Он, и предпочесть "благочестивое незнание" "высокопарному знанию".