К идеалу, к мечте, к фантазии у человека существует не любовь, а особое чувство.
Любовь может быть только к вам, и только у меня. До сих пор любви не было, и после нас ее не будет никогда.
Всё, что было у людей, это было тенью или предчувствием моей любви.
Моя любовь имеет вселенское значение, это говорит мне моя точная мысль. Мы сейчас в фокусе, в предельной точке, на неимоверной высоте, между всеми вселенными, в центре всех холодных миров и ослепительнее самых озаренных звезд.
Вы — мой экстаз. И я люблю вас такую — сущую, реальную, с пальцами, порезанными ножом, с глазами Девы Марии и с тоскою Магдалины.
Вы моя Великая Мама, вы иной и последний мир для меня и для человечества. Вы обитель нежности и доброты, последнее, сверкающее, горящее и зажигающее диво.
Если вселенной суждено спастись — спасете ее вы, через мое сердце и мой мозг.
Меня нет — есть вы.
Андрей.
Как тоскует верба в поле!
Ветер как гудит!
Сердцу человека больно —
Человек не говорит.
Тьма, и дождь, и бесконечность,
И не видно ни звезды.
Тихо мрут над гробом свечи,
Мертвый жизни не простит.
Он лежит замолкший, тайный
И смертельней мертвеца,
Он проснется завтра рано,
Догорит к утру свеча.
Нежен взор его туманный,
И под горлом теплота,
Веки дрогнули нечаянно,
Тише жизни красота.
(Из поэмы «Мертвый», посвященной Марии)
Андрей Платонов.
*
Родимая прекрасная Мария.
Мне сегодня снился сон: на белой и нежной постели ты родила сына.
Было раннее утро, еще ночь. Весь мир еще спал, одна ты проснулась и глядела невидящими тихими глазами. И он лежал рядом с тобою, робко и испуганно приникнув к твоему белому истомленному телу.
И помню — как ослепительно сверкала твоя постель и как ты лежала в смертной усталости, вечная моя, обреченная мне кем-то, небом или солнцем, как я тебе обречен.
Маша. Знаешь, как нет во мне страсти к тебе и есть только что-то другое. Будто я был нем, безмолвна была тысячелетия душа моя — и теперь она поет, поющая душа. Не страсть во мне, а песнь, а музыка души. Страшная сила скопилась во мне и предках моих за века ожидания любви, и вот теперь эта сила взорвалась во мне. Но песнь души — безмолвие. И я стал тише, и сокровеннее, и глубже.
Звезда и песня моя, судьба и невеста моя. Как много во мне для тебя не родившихся еще нежных голубых слов и песен. Но я заставлю о тебе петь не слова, а всю вселенную. Ради тебя зазвенят звезды и луна будет новым солнцем, чтобы светит<ь> твоему сыну синим пламенем в тихие летние ночи, когда земля вся будет в радости, игре и огне смеха. Говорю тебе не слова, ибо я поэт вселенной и буду делать с ней, что захочу. Она любит меня, потому что я ее сын.
Ни ты, ни я еще не сознали, как мы прекрасны и могущественны. Мы счастливее и бессмертнее богов.
Света и радости тебе, ибо ты первая принесла в мир любовь и сделала ненужной жизнь. Ты оправдала мое пророчество: женщина, Мария, и не женщина, а девушка спасет вселенную через сына своего. Первым же сыном ее будет ее любимый, кого поцелует она в душу в ответ на поцелуй. Прощай, свет и новая спасенная вселенная, огонь и воскресение. Мы зачали иной лучший мир, выше небес и таинственней звезд.
Прощай, неизъяснимая, у меня любовь рвет сердце и душа стала бездной, где крутится вихрем пламя тоски по тебе.
Я знаю, что стал я бессмертен и перестрою вселенную ради и во имя тебя.
Света тебе хочу, светлая, как во мне всё стало светом и верой.
Андрей.
*
Родимая Маша!
Отчего тебя нет; у меня стихает сердце и горит голова от тоски.
Отчего ты не говорила мне ничего раньше. Замученная Белая Птица моя...
Я буду ждать Тебя весь вечер и всю ночь. Весь день, после встречи с мамой, искал тебя и не мог найти.
Приходи, моя единая.
Андрей.
Письма М. А. Кашинцевой за 1921 год, г. Воронеж
Сайт Светланы Анатольевны Коппел-Ковтун
Оставить комментарий