Организация - умнейшее дело: все себя знают, а никто себя не имеет

-  Вот сам видишь, Саш, - убедительно продолжал Прокофий, - что от удовлетворения желаний они опять повторяются  и  даже нового  чего-то  хочется.  И  каждый  гражданин  поскорее хочет исполнить  свои  чувства,  чтобы  меньше  чувствовать  себя  от мученья. Но так на них не наготовишься - сегодня ему имущество давай,  завтра  жену,  потом  счастья  круглые  сутки, - это и
история  не  управится.  Лучше   будет   уменьшать   постепенно человека, а он притерпится: ему так и так все равно страдать.
    - Что же ты хочешь сделать, Прош?
    -  А  я  хочу  прочих  организовать.  Я  уже  заметил, где организация, там всегда думает  не  более  одного  человека,  а остальные  живут порожняком и вслед одному первому. Организация - умнейшее дело: все себя знают, а никто себя не имеет. И всем хорошо,  только  одному  первому  плохо  -  он   думает.   При организации можно много лишнего от человека отнять.
    - Зачем это нужно, Прош? Ведь тебе будет трудно, ты будешь самым  несчастным,  тебе  будет страшно жить одному и отдельно,
выше всех. Пролетариат живет друг другом, а чем  же  ты  будешь жить?
   Прокофий  практически  поглядел на Дванова: такой человек - напрасное существо, он не  большевик,  он  побирушка  с  пустой
сумкой,  он  сам  -  прочий,  лучше  б  с  Яковом Титычем было говорить:  тот  знает,  по  крайней  мере,  что   человек   все перетерпит,  если давать ему новые, неизвестные мучения, - ему вовсе не больно: человек чувствует  горе  лишь  по  социальному обычаю,  а не сам его внезапно выдумывает. Яков Титыч понял бы, что дело Прокофия вполне безопасное, а  Дванов  только  излишне чувствует человека, но аккуратно измерить его не может.
   И  голоса  двоих  людей  смолкли  вдалеке  от  Чевенгура,  в громадной  лунной  степи;  Копенкин  долго  ожидал  Дванова  на
околице,  но  так  и  не  дождался, слег от утомления в ближний бурьян и уснул.

Андрей Платонов. Чевенгур