Речь влюбленного – это каждый раз попытка говорить о несказанном

Речь влюбленного – это каждый раз попытка говорить о несказанном, попытка пройти, превзойти «потолок» наличной реальности. Это задача поэзии (буквально – языка творца; стихи по-латыни versus, обозначают возвратное, вихревое движение, движение сверла, пробивающего потолок); проза («прямое движение») – это пространство освоения того, что добыто поэзией. Влюбленный – первопроходец в том смысле, что он выходит за границы прежде доступного и освоенного. Всегда.

*

Любовь – это способность видеть сущность человека как бы уже осуществленной. «Видеть человека, как его задумал Бог». А Бог его задумал как свой образ и подобие, вообще-то. То есть – любовь видит человека – хотя бы в момент своего возникновения – в уже обоженом состоянии. И дальше – если она – Любовь – она помогает развернуться всему тому, что скомкано и испуганно, как листочки в набухшем семени, лежит внутри увиденного Ею человека. Но если она – любовь – она часто застывает с головой, поднятой в восхищении вверх, на недостижимого Любимого. Иногда это срабатывает, восхищение заставляет человека выйти за собственные пределы. Но, как правило, такой результат непрочен – и любовь превращается в разочарование и ненависть, вызванную ощущением того, что нас обманули.

Именно поэтому наш Бог пришел не как шлемоблещущий герой, но как младенец. Человека нельзя назначить Богом, Бога из него можно только вырастить (имеется в виду учение об обожении – А.Г.), нежно защищая эту новую природу. Но, знаете, мне, например, очень нравится, когда итальянцы часто, там, где мы эмоционально сказали бы «мой маленький», говорят – очень эмоционально – «grande» – «великий». Они как бы обозначают для младенца пространство роста – а мы обозначаем его наличное состояние. Для них как бы каждый маленький шажок – это шаг в перспективе будущего величия. Вот, наверное, настоящая Любовь видит и опекает наличное состояние, но ни на миг не выпускает из виду скрытое в беспомощном часто наличном – величие – и радуется ему, как уже присутствующему.

*

В русском языке это различение провести и описать легко. «Влюбленный» – в самой форме слова содержит смыслы вторжения, внедрения во что-то. Влюбленный требователен, влюбленный часто похож на младенца, требующего внимания, живущего вниманием любимого. Любящий – тот кто предоставляет пространство, не впивается – а раскрывается для создания защищенного места для роста любимого. Любящий – дарующий. Влюбленный – даже если дарит – ждет и требует (иногда молчаливо, но от этого не менее интенсивно) отдачи. Любящий думает о любимом и говорит для него (для, опять-таки, создания пространства и обеспечения роста). Влюбленный думает о себе («я не могу без него» — «я» тут на первом месте) и говорит о любимом, притягивая и привязывая, призывая его к себе словами.

Речь любящего – это одновременно магия защиты, надежности, тепла, – и дудочка, зовущая выглянуть, вытянуться за безопасные пределы, расти. Речь влюбленного – это плетение сети, паутины в стремлении удержать и «получить» другого. Удивительно ли, что любимого часто в конце концов выбрасывают из этой паутины – как паук выбрасывает высосанную муху.

*

Европейское средневековье активно использовало тот символ, который для меня есть символ любви. Это пеликан, кормящий своих птенцов кровью своего сердца. Нужно понимать, что это не символ самоопустошения, ведущего к «выгоранию». Символ пеликана, кормящего птенцов, – это символ, повернутый одновременно вовне и внутрь. Это полная самоотдача по отношению к «внешним» любимым, за счет которой странным образом внутри любящего взращивается то же самое, что он выращивает во внешнем пространстве – мир, довольство, полнота и любовь к себе. И здесь раскрывается еще одна грань смысла великой заповеди: Люби ближнего своего как самого себя…

Татьяна Касаткина. Интервью  «Разговор о любви с Татьяной Касаткиной»