«ШОЛОХОВ. НЕЗАКОННЫЙ»

«ШОЛОХОВ. НЕЗАКОННЫЙ». 

В комментариях постоянный читатель зачем-то задаёт вопрос: нет, Захар, объясните всё-таки, как это возможно — в 22 года начать «Тихий Дон». 
Господи, люди, ну я книгу в тысячу страниц написал об этом. Мне комментом в абзац ответить? 

Фрагменты книги. 

*** 
«Первых шолоховских набросков не сохранилось. 

Кажется, он даже не догадывался ещё, что казачья жизнь, казачий быт могут быть истинным предметом литературы. Книги же – они ж обычно про «другое». 

Да, была, конечно же, повесть «Казаки» у Льва Толстого, но даже там в центре повествования – барин, аристократ, с городскими своими рефлексиями явившийся в казачий, - правда, не донской, а терский, - мир. 

Революция не только совершила неслыханный переворот в государственности и сознании миллионов. Благодаря революции на литературную авансцену вышло простонародье – мужики, рабочие, батраки, жители имперских окраин, - и вывели в свет неслыханное количество персонажей, совсем недавно не имевших никакого представительства ни в прозе, ни в поэзии. 

Оптика перевернулась. 

Ранее в народную гущу окунался городской человек, с большим или меньшим успехом пытаясь осознать – с чем столкнулся он, кто здесь обитает. 

Теперь же повествователем начал выступать тот, кому ещё вчера слова не давали. 

Да, был Горький – с его челкашами, бродягами, работягами, жителями дна, среди которых он был именно что свой, - просто обретший голос, сумевший заговорить так, чтоб стать услышанным. Именно поэтому Горький по праву занял место отца-основателя советской литературы: вообразить себе в подобном качестве Мережковского, Бунина, Леонида Андреева или Бориса Зайцева - невозможно. 

Но даже огромный опыт Горького не предполагал того аномального разнообразия типажей, что вот-вот явятся в русскую словесность со всех концов страны. 

Сибиряки Всеволода Иванова, дальневосточные партизаны Александра Фадеева, архангельское простонародье и «барсуки» Леонида Леонова, буденовцы, одесситы, обитатели еврейских местечек Исаака Бабеля, арзамасские, ушедшие в свой поход, мальчишки Аркадия Гайдара, и так далее, и тому подобное. В литературу хлынет народ: корявый, великий, огромный. 

Все вышеназванные были молоды, или очень молоды. 

Все они начали главные свои прозаические вещи почти одновременно. 

Совместное вхождение их в литературу – история беспрецедентная. 

Аркадий Гайдар начинает повесть «В дни поражений и побед» в 18 лет и закончит в 20. В 23 он уже напишет классическую свою повесть «Школа». 

Когда Гайдар говорил о себе, что у него обыкновенная биография в необыкновенное время, он мог иметь в виду как беспримерно раннюю свою военную карьеру, так и карьеру литературную – характерную для ряда его сверстников. 

Был, скажем, такой знаменитый в своё время писатель – Григорий Мирошниченко, тоже 1904 года рождения. Как и Гайдар – в 16 лет командовал кавалерийским полком, писать начал в 19, в 24 года привёз Горькому свою повесть «Юнармия», которая наряду с повестями Гайдара вошла в канон советской классики для подростков. 

Артём Весёлый впервые опубликовался в 18 лет, в 21 год начал работу над самой главной своей, великой книгой – «Россия, кровью умытая». 

Весной 1918 года состоялась первая публикация Андрея Платонова, как прозаика: ему тоже тогда было всего 18 лет. 

Александр Фадеев начинает повесть «Разлив» в 21 год, и в 22 - завершит. В 25 лет он автор классической повести «Разгром». 

Первый рассказ Исаак Бабель опубликует в 19 лет. Он уже будет совершенно бабелевский, со всеми приметами авторского стиля. В 26 Бабель начнёт свои «Одесские рассказы». 

Юрий Олеша публиковался с 16 лет. В 25 он - автор романа-сказки «Три толстяка». В 27 – романа «Зависть». Больше ничего соразмерного за последующие 33 года Олеша не напишет. 

Вениамин Каверин напишет первые рассказы в 20 лет, в 23 выпустит первый роман - «Девять десятых судьбы». 

Всеволод Иванов публикует первые рассказы в 22 года, в последующие четыре года он сочинит повести «Партизаны», «Цветные ветра», «Бронепоезд 14-69». Ничего лучше, чем эти вещи Иванов уже не создаст никогда. Молодым по сути человеком Иванов пережил поразительный расцвет дара. 

В 23 года Леонид Леонов пишет целую россыпь шедевральных рассказов и повестей – от «Бурыги» до «Петушихинского пролома». В 24 – он автор романа «Барсуки», который войдёт в советский литературный канон. 

Николай Островский первую свою повесть пишет в 23 года, а в 26 – культовый роман «Как закалялась сталь». 

Почти в каждом названном нами случае наблюдался необъяснимый, немыслимый рывок – вчера ещё косноязычный подросток, который еле сводил расползающиеся слова в предложения, – не слишком образованный, - никто из перечисленных не имел к началу литературной деятельности высшего образования, - никаких, строго говоря, надежд не подававший - вдруг возносился на такую высоту, что вставал в один ряд с титанами мировых литератур. 

Впрочем, не «вдруг». 

Череда революций и войн выплавила небывалое поколение. 

Шолохов вступил в 1923-й год. Именно в этом году он начнётся как писатель. 

Ему идёт 19-й – он приступит к литературной работе чуть позже, чем Гайдар и Артём Весёлый, в том же возрасте, что Андрей Платонов, и чуть раньше, чем Фадеев с Леоновым. Но, в сущности, все они были сверстниками – потому что отсчёт шёл по Гражданской. Они взрослели в эти клокочущие годы. Родившиеся на десять лет позже Гайдара и Шолохова уже не имели подобного опыта, и восполнить его не могли. Родившиеся на десять лет раньше Леонова или Бабеля – пришли к революции уже сложившимися людьми, не умея её принять, как форму существования. 

У этих же юность мира совпала с их собственной юностью. 

Перед нами наделённое неслыханным опытом поколение, родившиеся в плюс-минус десятилетие с 1895 по 905-й. Шолохов заскочил в последний вагон. 

Впрочем, имеется в истории советской литературы даже более обескураживающий пример: мы говорим о самом младшем прозаике того призыва - Юрии Германе. Он родился в 1910 году, и попасть в число литераторов, шагнувших в литературу в 20-е – вроде бы никак не мог. 

Но так сложилось, что отец Германа был офицером, а мать сестрой милосердия. С 4 лет ребёнок жил, как сам признавался, среди пушек и солдат, ну и - по госпиталям. Он детским зрением застал и Первую мировую, и Гражданскую: будущий писатель едва не погиб при переправе через Збруч. 

Итог стремительного взросления: в 17 лет Герман написал роман «Рафаэль из парикмахерской», тут же опубликованный, в 20 – второй роман «Вступление», принесший ему успех и признание. В 22 года в числе виднейших советских литераторов он уже присутствовал на знаменитой встрече со Сталиным, состоявшейся у Горького дома. 

В этом смысле шолоховский пример вовсе не исключительный – а, скорей, типический». 


*** 

«В 20-х числах раздался звонок: «Михаил Александрович, с вами хочет встретиться товарищ Сталин». 

Это была волнующая весть. Ему 25. Его зовут в Кремль. 

Зачем это было нужно вождю? 

Встреча имела и тактические, и стратегические цели. 

Сталин наблюдал, как стремительно растёт известность Шолохова. Два сборника рассказов, два тома донской эпопеи – и вот уже издательства не успевают допечатывать тиражи. Его читает народ – крестьяне, сельщина, станичники. Он стремительно оказался ближе к народу, чем почти все иные собратья по ремеслу: Фадеев, Бабель, Леонид Леонов, Всеволод Иванов, Панфёров, Гладков. 

Сталин хотел познакомиться с этим казаком, чтоб понять, чего ждать и можно ли на него надеяться. 

Как политик Сталин нуждался… в книге о расказачивании. Причём для Сталина не было принципиальным – придёт Мелехов к большевикам или нет. 

Ему в любом случае было выгодно, что трагедия расказачивания становится предметом всенародного внимания. Таким образом «Тихий Дон», причём именно третья его, посвящённая Вёшенскому восстанию книга, била по сталинским противникам. В том числе по ещё не поверженному Сырцову. 

Но и это не всё. 

Сталин читал письмо Шолохова к Левицкой и видел, что Шолохов болеет о крестьянском быте и знает крестьянскую жизнь. Сталин хотел сверить свои ощущения о ходе коллективизации с мнением человека, живущего на земле. 

И вот - Красная площадь, Кремль, переходы по коридорам, мягкие ковры, приёмная, Шолохова встречает сталинский секретарь Александр Поскрёбышев. 

Открывается дверь - вождь идёт навстречу. 

Они здороваются. 

Шолохов видит в углу сталинского кабинета натопленную дровами печь. 

Сталин усаживает Шолохова за переговорный стол, сам садится напротив. 

Они проговорят с глазу на глаз более часа. 

Сталин разрешил курить – и Шолохов не отказался. 

Вождь курил кривую трубку. Гость – прямую. 

Сталин поинтересовался, как идёт работа над романом «Тихий Дон», и что у писателя в планах. Шолохов рассказал, что хочет доделать «Тихий Дон» как можно скорей и одновременно пишет роман о коллективизации, в связи с чем много ездит по колхозам. 

Сталин подробно расспросил Шолохова, что происходит на Дону. 

Шолохов ничего не скрывал: выложил, как есть. 

Сталин поделился, какие у партии планы и чего партия надеется достичь. 

Провожая гостя, предложил: «Вы можете лично мне писать обо всех проблемах, что вы наблюдаете. И по литературным вопросам тоже». 

Шолохов ушёл вдохновлённый. 

Едва ли он знал, что в биографии его начала вырисовываться коллизия сродни «Трём мушкетёрам»: с одной стороны – Сталин, с другой – Сырцов, и молодой провинциал посреди предстоящей жесточайшей политической драки. 

Но вот ведь куда его, татарчука, судьба занесла. Под самую кремлёвскую звезду». 

Книга здесь

Проще один раз прочитать, чем всю жизнь задаваться вопросами, на которые, прошу прощения, на самом деле есть все ответы.