Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
От каждого человека можно зажечь звезду — как от факела. Был бы человек, а искра найдётся.
Всякий идол — Ваал, потому что в последней своей точке непременно превращается в Ваала.
В стране дураков мудрого непременно обзовут дураком, а в стране мудрецов из дурака сделают человека, который перестанет быть дураком настолько, насколько это для него возможно.
В стране подлецов добродетельный человек — словно человек-невидимка, потому что невосприимчивость к добродетели не даёт возможности видеть её в другом.
Автора через тексты понимать проще, чем лично.
Мы, люди, слишком разные — лично. А текст, настоящий текст — свидетель, говорящий сердцу. Он свидетельствует о своём авторе правдиво. Текст — как мост, он между автором и Богом, между автором и реальностью, между автором и читателем, между автором и судьбой. Текст не тождественен автору, но свидетельствует об авторе.
Народ растёт из будущего.
Красивые этикетки, наклеенные на некрасивые поступки, не могут изменить суть. Называть уродство красотой может либо глупец, либо подлец, либо безумец.
Люди до сих пор старательно ищут кусты, в которых можно спрятаться от Бога, от жизни, как она есть, от себя, потому им так дороги лопухи лжи и обмана, мыльные пузыри иллюзий, и так ненавистна правда.
На земле человека держит земля, а на небе — небо, потому в ком много земли, тому трудно выживать на небе, а в ком много неба, тому трудно выживать на земле.
Раскаяние — выход из Каина, как выход из программы, в которой играешь плохую, не свою роль.
Истина - не дробится, она - целая. Себя дробят люди, когда «дробят истину» на множество полуправд. Истина только и собирает человека воедино.
О, Превышающий всё! что ж еще Тебе примолвлю?
Как Тебя слову возславить? Для слова Ты несказуем.
Как Тебя мысли помыслить? Для мысли Ты непостижен.
Неизречен Ты один, ибо Ты – исток всех речений.
Неиъзясним Ты один, ибо Ты – исток всех познаний.
Всё и речью своей, и безмолвьем Тебя славословит;
Всё и мыслью своей, и безмысльем Тебя почитает;
Все алканья любви, все порывы душ уязвленных
Вечно стремятся к тебе; и целый мир совокупно...
...Чтобы правильно понять место идеала созерцательности в творчестве Гессе, полезно помнить о социально-критических аспектах этого идеала. «Мы достаточно насмотрелись за последние десятилетия,- замечает Гессе в одном письме 40-х годов, - к чему приводит пренебрежение созерцанием во имя непреклонного действия: к обожествлению динамизма, а при случае и того хуже, к похвалам «опасной жизни», короче - к Адольфу и Бенито». (Как известно, «опасная жизнь» - словосочетание из идеологического лексикона итальянских фашистов.) Иначе говоря, созерцательность, которая желательна для Гессе, в принципе противостоит не общественному действию, но буржуазной деловитости и фашистскому «активизму»...
Подмена не единственное происшествие, которое может случиться со смыслом. Бахтин недаром говорил, что «смысловые явления могут существовать в скрытом виде, потенциально и раскрываться только в благоприятных для этого раскрытия смысловых культурных контекстах последующих эпох»; и он же ввел в обиход понятие «большого времени». В «большом времени» смысл прорастает как зерно, перерастает себя, он меняется, не подменяясь, он отходит сам от себя, как река отходит от истока, оставаясь все той же рекой...
"Страшные переживания, которые привели меня как человека на край смерти и сумасшествия, выучили меня писать. Если бы я не умела писать, я не выжила бы" - такое признание мы находим в письме Нелли Закс к молодой исследовательнице ее творчества. Пришел 1933 год, как исполнение самых страшных снов. Отец Нелли Закс к этому времени умер, она осталась с престарелой матерью, и две беспомощные женщины не изыскали возможностей уехать из Германии...