Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Видеть человека насквозь — это видеть пути, по которым приходят к нему мысли.
Если Луч направить на козу, она заговорит. Если Луч направить на камень, и он заговорит. Говорение — в Луче, а не в предмете; в Луче, а не во мне.
Миф — это трактовка факта, ключ к его пониманию. Миф создаёт контекст, вне которого факт лишён своего смысла и значения. Факт всегда может быть истолкован иначе - до противоположного, потому опираться на факты — это всегда придерживаться той или иной концепции, того или иного мифа. Вне концепций факты не работают как факты.
Каждый из нас в своём аду, но рай — общий.
Мысль поёт нас, а мы поём её.
Крылья всегда рождают крылья. Крылья — главный орган всех зачатий и рождений.
Чтобы начать говорить, надо перестать болтать. Но как только соберёшься говорить, непременно начнёшь болтать. Говорение — это молчание, и оно у каждого своё. Молчание — своё, а не говорение...
Слова — это солдаты Слова, если им не мешать своей корыстью, они никогда не солгут.
Быть живым — это быть вопрошающим, т.е. обращённым к Вечности с вопрошанием вечности.
Нимбы, как у святых, есть у всех людей, только не все люди встретились со своими нимбами.
День тьмы и мрака — сумрачно от флагов:
никто не знает будет ли исход.
Не станет слов, хоть будет много знаков,
и судьбы поплывут потоком вод.
Застывши, вопля тень окаменеет
и памятником станет — до поры,
когда зарёю небо заалеет,
и Вечный скажет: птицы прощены.
Как новый вдох, очнётся мудрость правды,
и каждый вспомнит то, что позабыл,
простёршись явным солнечным ландшафтом
навстречу тайнам освещённых крыл.
Пойманная птица, зачем тебе не летится?
Теперь тебе негде ютиться — крыльями не сбежать.
Небо в тебе струится, но ты не к нему стремишься,
пойманная птица — попробуй полёт стяжать!
А люди живут и живут, и нет им конца.
И думаю я, что не будет — Омега и Альфа
вписались в контекст. Зарифмуемся в тайны Творца,
и станем Поэмой — долины и горы ландшафта.
Нас Бог пропоёт — куплетам от века сродни
мы жили словами, не помня о чём будет Песня.
Но Луч предрассветный в тенях несказанных храним...
Не надо очеловечивать животных. Эта расхожая формула требует пояснения, потому что в одном случае она верна, в другом случае — ложна, и, как правило, понимается она, к сожалению, ложно. Дело в том, что очеловечивать — качество человечности. Об этом свидетельствует вся культура. Очеловечивая, очеловечиваемся. Так же и расчеловечивая, расчеловечиваемся...
Юноша, увешанный птицами, как гирями,
откуда в тебе птичье мужество?
Или ты сам — птица, висящая гирей на Древе Жизни?
Птицы — гири? Кто же тот атлет, что жонглирует крылатыми?
Крыло обвисло... Чьё?
Чьё крыло сломано? Наше, наше...
Птицы без крыльев?
Теперь с одним крылом, но всё же
полёты отменяются.
Мне ваша «человечность» не к лицу —
в ней не придёшь к Небесному Отцу.
Вас слишком много — значит, ваше время,
но в нас есть вечность! И Христово бремя
свалилось с неба на беспечность нашу:
несём, как можем — нам ваш ад нестрашен.
Голуби — постовые наших улиц. Кто им платит зарплату за то, что с утра до вечера они ищут в нас человека?
* * *
Струями ливня художник смывает мир со своих полотен.
По стёклам течёт уныние наше и страхи.
Остывает пожар страстей на время дождя.
Гроза озаряет промокшего пса нашей жизни.
Человек смотрит на пейзаж за окном электрички...
Не любите меня так громко!
Тише! Тише — нас слышат звёзды.
Сердце стало моё громоздким,
в нём избыточно сжат воздух!
Великан оглушает мощью —
дайте просто дышать в меру!
Начинающий жить ночью
помнит крепко одно: «Веруй!»
Я стерплю ваш напор райский,
и пусть буду во всём странной.
Радость крыльев парящей стайки
да пребудет во мне сохранной.
Пробный камень — приду и обрушусь
водопадами солнца и зовов:
кто окажется к чуду готовым
и небесному странно послушен?
Будет! Будет! Дорога — не тайна,
хоть таинственны звёзд перелёты.
Не разгаданы взгляд и касание,
их признает, кто с птицами кроток.
Зов настойчивым будет для званых
и неслышным для тех, кто не ищет.
Для невесты готово приданое —
будет чем накормить её нищих.
Поднимаюсь на горку, и моим глазам предстаёт такая картина. Стоит перед не лужицей, а просто влажной выбоиной в асфальте, голубь: расслабился, нахохлился, выпрямился, вытянулся, вырос в своих (и моих, заметим) глазах - пингвин, а не голубь. Пингвин на море. И хорошо ему, несмотря на жару. Что он себе воображает представить сложно...
Важнее КТО сказал или ЧТО сказал? Для большинства, конечно, важнее КТО, ибо ЧТО сказано часто не совсем понятно и может быть недостоверным (непонятное нельзя проверить на смысловом уровне). Контекст сказанного задаётся тем, КТО говорит. Однако привычное полагание на авторитет в наше время становится слишком ненадёжным. Мы выходим на такой уровень существования, когда правду от лжи вряд ли будет возможно отличить, опираясь на авторитеты. И не потому, что авторитеты тоже ошибаются или, что тоже не редкость, заинтересованы в той или иной правде (врут в свою пользу, пусть даже не всегда осознанно), а ещё и потому, что создаются ложные авторитеты, подрывается вера в привычные...
М.Ц.
Лицо — не выросло, душа врастала в лик,
и вместо рук ей подарили крылья.
Чужим не виден был Лицо искавший блик,
и зов под взглядами земных покрылся пылью.
Её судили, ведь тащить руками лик
не так удобно, как нести его крылами;
и этот душу колотящий птичий крик,
всегда дрожавший на воде сердец кругами —
всё неудобно, не для здесь, не применить —
всё для каких-то далей или высей.
Как птице землю с небом примирить
так, чтоб не сыпать с крыльев бисер?..
Были ли они людьми — не знаю,
может — ангелами на дороге:
я встречала тех, кто птиц не трогал,
лишь смотрел украдкой, созерцал,
как горит у них души кристалл.
В тех глазах печаль жила иная.
Пища птиц — сверкание границ:
не дороги им нужны, а выси.
Крыльев взмах от здешних независим,
ведь рассвет голодным быть не может.
Здесь и звёзды на хлеба похожи,
хоть не видят это блики лиц.
Сила петь, когда молчит природа —
щедрый дар небес на случай ада.
Помнится, уже был кто-то продан,
выхвачен из дома или сада...
Рабство злу всегда глядит на птицу —
вдруг чирикнет что-то против силы.
Кто мечтает светом засветиться,
не пойдёт в бездушную могилу.
Ложь не любит тех, в ком небо дышит —
незачем дышать, пора забыться,
не гляди куда-то выше крыши:
зло не хочет, чтоб летали птицы.
...Умный смотрит на свет, глупый смотрит на самость - по этому их легко различать. Умный сам свет, потому ищет свет и находит свет, если он только есть. Глупый пленён своей самостью, потому смотрит самостью и ищет самость. Глупый проходит мимо света, цепляясь за самостное самостью. Умный проходит мимо самостного, цепляясь светом за свет, где он есть...
Птицы падают в ноги — нищие! —
просят жалобно к жизни пищи.
Дай нам зёрнышек, — клянчат стайкой,
веря по-детски в свою пайку.
Хоть бы хватило, хоть бы было
чем накормить пернатых милых
завтра. Сегодня, кажется, можно
птичек кормить, но мне тревожно...
И ты нанесёшь мне последний, смертельный удар —
другой бы не справился с этой нетрудной задачей.
Но кто-то премудро тебя для меня предназначил —
заведомой радости странно-заботливый дар.
Ты мой приговор — безутешная горечь обид,
что сахаром стала. Солёные слёзы — что звёзды
чужих горизонтов, где воздух не мною воссоздан,
а тем, кто толпой без смущенья «разумно» убит...
Когда человек падает под ударами судьбы, траектория его падения может сказать о главном в этом человеке, потому что главное своё он будет стараться сохранить до последнего, главное своё он будет хранить дольше и тщательнее, чем всё остальное, чем жил и дорожил. Ради главного он будет жертвовать не только своим, но и собой. В падении мы всегда что-то теряем. И Господь так устроил, что в трудностях мы прежде всего теряем наносное, налипшее и зачастую совершенно чуждое нашей сути, случайное. Потому, вероятно, и символом души человеческой стала ласточка, падающая для взлёта...
Антиптица — поэту
— Поэт? Чем платить будешь? Нет, птицу давай! Птицей плати, твоя жизнь и так у меня в кармане, а птица слишком вольная — нечего ей произвольничать. Умрёшь лучше с птицей? Нет, ты и так умрёшь, вот только без птицы. Уж я постараюсь, чтобы без... Поэт отдельно, птица отдельно — и будет вам смерть. Птица бессмертна? Может быть, но не здесь, здесь — я не позволю, я — антиптица.