Л. Толстой: «Не стараться светить, но стараться очищать себя»

Nadia Leoni:

Лев Толстой. Его величие и его падение. Мое исследовательское проникновение.
Больше, чем художественные произведения, я люблю читать дневники, заметки и письма великого писателя. То есть, его размышления.
Пронзительность Льва Николаевича меня восхищает. Это даже трудно передать словами. Но есть еще кое-какие интересные смысловые моменты.
Хронологически.

"15 июня 1854.

[...] Ежели пройдет три дня, во время которых я ничего не сделаю для пользы людей, я убью себя.

Помоги мне, Господи.

5 июля 1855 года.
Факты: лень, лень, лень.

12 июля 1855 года.
Целый день не писал ничего, читал Бальзака, занимался только ящиком новым. 1) Лень, 2) Лень, 3) Лень…

17 сентября 1855 года.
Все-таки единственное, главное и преобладающее над всеми другими наклонностями и занятиями должна быть литература. Моя цель — литературная слава. Добро, которое я могу сделать своими сочиненьями…

13 марта 1903.

Опять все то, да не то."

Он тосковал, он ленился, он шутил, играл, гадал, и ... писал. Всей страстью пылая, писал. Когда страсть его покидала, уж больно грустил.

Считал себя нерешительным человеком. Не понимал, считать ли это пороком, избавляться от этого или нет. Чем больше совершенствовался, тем больше открывал в себе несовершенств.

Очень интересно узнавать внутренний мир таких людей.

М. Горький, поистине поклонник творчества Льва Николаевича, его близкий приятель, отзывался о нем следующим образом: “Нет человека более достойного имени гения, более сложного, противоречивого…”

Он же о себе однажды напишет так:

1854 год
Я дурен собой, неловок, нечистоплотен, совсем необразован. Я раздражителен, скучен для других, нескромен… Я умен, но ум мой ещё никогда ни на чем не был основательно испытан. У меня нет ни ума практического, ни ума светского, ни ума делового…

Противоречиво, правда?

В этом его талант.

Перейдём же к его падению.

Он так и не научился самому главному - любить ближнего, а не всё человечество через свои произведения.

Говорят, его супруге, Софье Андреевне Толстой, было очень нелегко с ним. И я понимаю, почему. Ее записки в дневниках для меня гениальны.

"Вчера вечером меня поразил разговор Л. Н. о женском вопросе. Он и вчера, и всегда против свободы и так называемой равноправности женщины; вчера же он вдруг высказал, что у женщины, каким бы делом она ни занималась: учительством, медициной, искусством, — у ней одна цель: половая любовь. Как она ее добьется, так все ее занятия летят пра­хом.

Я возмутилась страшно таким мнением и стала упрекать Льву Нико­лае­вичу за его этот вечный циничный, столько заставивший меня стра­дать взгляд на женщин. Я ему сказала, что он потому так смотрел на жен­щин, что до 34 лет не знал близко ни одной порядочной жен­щины. И то отсутствие дружбы, симпатии душ, а не тел, то равнодуш­ное отношение к моей духовной и внутренней жизни, которое так мучает и огорчает меня до сих пор, которое так сильно обнажилось и уяснилось мне с годами, — то и испортило мне жизнь и заставило разочароваться и меньше любить теперь моего мужа".

К сожалению, великий гений очень долго шел к душевным открытиям, которые вмещала его супруга.

"Мы, женщины, способны жить любовью даже без взаимности. Да еще как сильно, содержательно жить…", - пишет Софья Толстая.

Когда-то давно мне приснился сон, что я дома в гостях у Льва и Софьи Толстых, у нас был невероятно увлекательный, вдохновляющий разговор, и Софья Андреевна меня угостила в конце самым вкусным, который можно только вообразить, тортом "Наполеон". Мне так понравилось, что я зашла в кладовую, чтобы взять еще один такой торт и с большим удовольствием съесть. Мне было очень неловко, ведь наяву я никогда так не делала. Я боялась, что узнают, а так ведь хотелось еще раз ним насладиться. Потому позволила себе такую вот "добавку".

Позже я поняла значение этого сна на сеансе психоанализа. Это было о том, что нельзя отказываться от душевности. Возможно, это единственное, почему Лев Николаевич так беспросветно тосковал. В его мире душевное и духовное не эротично соединялось в единстве как две равные части личности, а существовало в иерархическом противостоянии, то есть отчужденно. Объединение происходило только в его творчестве, но не в реальной жизни.

Именно такое убеждение делает великих людей глубоко одинокими с их близкими.

Если вообразить такую линию судьбы, где Софья Толстая становится сама известным писателем, ее гений признаёт мир, это возможно что привело бы к глубокой трансформации патриархальных взглядов её супруга. Таким образом, становясь музой великого творца, в тандеме появилось бы еще больше гармоничных произведений для человечества.

Закончу понравившейся мне цитатой Льва Николаевича Толстого. Для меня это об искусстве.

“Каждый человек – алмаз, который может очистить и не очистить себя. В той мере, в которой он очищен, через него светит вечный свет. Стало быть, дело человека не стараться светить, но стараться очищать себя”.

«Не стараться светить, но стараться очищать себя». Да, потому что светит тот, кто светится, а светится тот, кто очистил место в себе для света и в ком свет засиял. Светит тот, кто светится, а не тот, кто светит.