Новалис в России

Философская поэзия XIX века восходит к немецким романтикам и, что характерно, поэтов-"любомудров" А.С.Пушкин, например, называл поэтами "немецкой школы".

"Немецкая школа" для поэтов-"любомудров" и Ф.И.Тютчева проявлялась и в лекциях немецких профессоров, которые они слушали, и в общении с немецкими поэтами и учеными, и в воздействии немецких философских и романтических идей на их литературную программу, на их поэтику, на внутренний мир их поэзии.

Призыв к объединению поэзии с философией был актуален в Германии на рубеже ХУШ-Х1Х веков. Мечта об универсальном и цельном знании, основанном на поэтическом прозрении, проходит через творчество В.Одоевского, А.Хомякова, Д.Веневитинова. Такое единодушие в мнениях отчасти объясняется принадлежностью к "немецкой школе", но только ею объяснено быть не может. Призыв немецких романтиков к созданию универсальной философской поэзии потому и был подхвачен "любомудрами", что существовала такая потребность в России 30-х годов. Русская мысль после событий 1825 года была лишена надежд на скорое осуществление своих общественных идеалов и стремилась компенсировать это внутренним, духовным постижением истины в универсально-мировом масштабе, и в этом ей помогли немецкие романтики.

В поэтических произведениях "любомудров" ощущается влияние не столько Шеллинга, сколько близких ему поэтое иенской школы -  Новалиса, Тика и других. Поэзия немцев, открывающая душу во всех проявлениях живой и мертвой природе, усматривавшая таинственные связи и соотношения между самыми разнообразными ее проявлениями и предполагающая появление новых форм в бесконечности бытия, несомненно,    была близка русским поэтам "немецкой школы".

Отголоски чтения Новалиса Веневитиновым прослеживаются в различных по тематике, но общих по настроению и философскому плану стихотворениях: пессимистическое настроение автора Голубого цветка, его поиски идеальной любви и дружбы, взгляд на поэта, как на провозвестника небесных истин - все это явно находит отклик в лирике Веневитинова. Аналогии между русским и немецким поэтом очевидны. И объясняются они вероятнее всего сознательной ориентацией русского поэта на автора "Гимнов к ночи". Но по сравнению с Жуковским, здесь уже несколько иной уровень восприятия - через философскую систему немецкого романтизма к тематике, идеям и поэтике немецкого романтика.    Об этом же процессе можно говорить подробнее по отношению к поэзии С.П.Шевырева.

В конце 20-х начале 30-х годов явно намечается перелом в поэтическом развитии Шевырева. На смену дидактизму его ранних од приходят новые идеи, заимствованные из немецкого романтизма. В поэзии Шевырева представлена типично новалисовская концепция человека, как субъекта, синтезирующего дух и материю в своем духовном творчестве .

Романтическое тяготение к потустороннему миру, также, как и у Новалиса, нашло выражение и в лирике ночи, впервые в русской поэзии передавшей поэтический комплекс идей Новалиса. В трех стихотворениях, посвященных ночи ("Стансы", "Ночь"(1828), "Ночь"(1929)) Шевырев разрабатывает эту тематику именно так, как она раскрывается у немецкого поэта: ночь противостоит дню как мир отрешенных, возвышенных чувств, светлых мыслей, освобожденных от будничной повседневности дня.

Исследуя связи Ф.И.Тютчева с немецким романтизмом, надо уточнить, что русский поэт воспринимает идеи не позднего немецкого романтизма, как принято считать, а раннего, иенского. Отсюда вытекает его интерес к раннему Шеллингу, отсюда возникает тесная связь с поэтами-"любомудрами". Близость Тютчева к иенцам и в частности к Новалису, видится прежде всего в трактовке русским поэтом темы природы и личности. В поэтических произведениях Тютчева моделируется особая концепция человеческой личности в романтическом двоемирии. Однако, в отличие от европейских романтиков, двоемирие Тютчева имеет свои особые черты, обусловленные той эпохой русской жизни, когда жил и творил поэт, когда наряду с романтическим искусством развивается и утверждается реализм, что не могло не отразиться на любой творческой индивидуальности .

Можно предположить, что распространенные у Тютчева метафора и олицетворение не просто излюбленные художественные приемы, а также, как у Новалиса, внешнее выражение поэтической концепции мироздания. Понятие о живом и духовном заключено прежде всего в человеке,. отсюда изображение природы как огромного человеческого существа. Проводя аналогии между творчеством немецкого романтика Новалиса и поэзией Тютчева, не стоит ставить вопрос только о прямом влиянии Новалиса на русского поэта, речь идет более о типологическом сходстве художников романтического миропонимания.

* * *

Говоря о восприятии Новалиса русской реалистической литературой, следует отметить тот факт, что отношение к нему, несмотря на позицию критики, было далеко не таким однозначным. Свидетельством тому может служить творчество Н.В.Гоголя.

Не ставя своей задачей анализ романтических мотивов в творчестве Гоголя, что было сделано уже неоднократно, обратимся к тем моментам, которые связывают Гоголя с иенской школой, и еще раз подтверждают то значение, которое она имела для русской литературы, дав импульс к переосмыслению и творческому пересозданию на русской почве открытий немецкого романтизма. Для Гоголя такими моментами являлось отношение к религии. В религиозном настроении Гоголя присутствует светлый и возвышенный тезис религии романтиков - идея мистического созерцания, которое отождествляется с поэтическим созерцанием окружающей жизни. Вряд ли можно однозначно утверждать, что Гоголь выдвинул идею возвышающей религии под влиянием Новалиса или других иенцев, дело скорее в общей атмосфере эпохи первой трети 19 века, когда мистическая религия немецкого романтизма была достаточно известна из различных источников.

Новалис в России

Молдавская Ольга Евгеньевна, кандидата филологических наук