Толпа и публика

«Благодаря росту населения и развитию средств массовой информации сложилось общественное явление, неведомое Античности, - своеобразный тип толпы, который Кьеркегор называет публикой.
   Публика это не нация и не поколение, не сообщество и не общество, не вот эти конкретные люди, поскольку все люди есть то, что они есть, благодаря своей конкретности; ни один отдельный человек, принадлежащий к публике, не связывает себя настоящими обязательствами; на несколько часов в день (когда он - полнейшее ничто) он может стать частью публики, тогда как в то время, когда человек есть действительно он сам, он перестает быть частью публики. Публика, состоящая из таких личностей в те минуты, когда они - полнейшее ничто, представляет собой гигантскую, абстрактную и зияющую пустоту, которая есть всё и ничто.
   В античной культуре слово "толпа" означало примерно то же, что у Шекспира : зримое скопление людей в ограниченном пространстве, которое под воздействием демагога может превратиться в чернь, ведущую себя так, как не способен себя вести никто по отдельности; это явление, конечно, знакомо и нам. Но публика - нечто совсем иное. Студент в метро, поглощенный в час пик какой-нибудь математической задачей или своей девушкой, - часть толпы, а не публики. Чтобы стать частью публики, человеку необязательно идти в определенное место : можно сидеть дома, раскрыв газету или включив телевизор.
   У каждого человека есть определенный запах, который узнает его жена, дети и собака. Толпа смердит. У публики нет запаха.
   Толпа активна, она крушит, убивает, приносит себя в жертву. Публика пассивна или самое большее - любопытна. Она не убивает, не жертвует собой; она лишь отворачивается или наблюдает за тем, как толпа линчует негра или полиция устраивает облаву на евреев, чтобы отправить их в газовую камеру.
   Публика - наименее элитарный из клубов; в него может вступить каждый человек - богатый или бедный, образованный или невежа, приятный или отвратительный. Она терпит даже притворный бунт против себя, то есть когда в ее рядах появляется группа заговорщиков.
   Страсти толпы - ярость или ужас - чрезвычайно заразительны; каждый человек толпы возбуждает всех остальных, так что страсть возрастает в геометрической прогрессии. Между представителями публики контактов не возникает. Если два представителя публики встречаются и беседуют, функция их слов не передать смысл или возбудить страсть, а скрыть за словесным шумом молчание и одиночество пустоты, в которой пребывает публика».

Уистен Хью Оден. Эссе «Поэт и город»
  (перевод Анны Курт)