Вместо приговора - утверждение моей неподсудности

КОГО, ЗА ЧТО И КОМУ СУДИТЬ 

В человека вселился демон. Судить демона (стихию)? Судить огонь, который сжигает дом? 

Меня? Допустим. 

За что? За недостаток совести, воли, силы: за слабость. 

Отвечу вопросом: 

Почему из всех, кто ходит по улицам Москвы и Парижа, именно на меня находит, и внешне так находит, что пены у рта нет, и на ровном месте не падаю, что ни в больницу, ни в участок не заберут. 

Почему - если я одержимый - эта внешняя невинность (невидность) моей одержимости (писать стихи - чего невиннее!) и - если я преступник - это благоприличие моей преступности? Почему - если все это так - на мне нет клейма? Бог шельму метит, почему Бог этой шельмы не метит? 

Почему, наоборот, вместо вразумления - поощрения, вместо приговора - утверждение моей неподсудности? 

- Я делаю дурное дело! 

Общество (хор обольщенных): - Нет, ты делаешь святое дело. 

Ведь и самое идеологическое из всех правительств в мире поэта расстреляло не за стихи (сущность), а за дела, которые мог сделать всякий. 

Почему я сам себе должен быть врачом, укротителем, конвойным? 

Не слишком ли много с меня требовать? 

Отвечу ответом. 

Все ведающее заведомо повинно. Тем, что мне дана совесть (знание), я раз навсегда во всех случаях преступления ее законов, будь то слабость воли или сила дара (по мне - удара) - виновна. 

Перед Богом, не перед людьми. 

Кому судить? Знающему. Люди не знают, настолько не знают, что меня с последнего знания собьют. А если судят, то - как тут упомянутое правительство - не за стихи, а за дела (точно есть у поэта дела - кроме!), случайности жизни, которые есть только следствия. 

Меня, например, судят за то, что я своего шестилетнего сына не отдаю в школу (на все шесть утренних часов подряд!), не понимая, что не отдаю-то я его именно потому, что пишу стихи, а именно: 

(Из стихов к Байрону) 
Свершилось! Он один меж небом и водою... 
Вот школа для тебя, о ненавистник школ! 
И в роковую грудь, пронзенную звездою. 
Царь роковых ветров врывается - Эол. 

- А пишу-то такие стихи именно потому, что не отдаю. Стихи хвалить, а за сына судить? Эх вы, лизатели сливок!
=========
Задуматься над преподаванием литературы в средней школе. Младшим дают «Утопленника» и удивляются, когда пугаются. Старшим - Письмо Татьяны и удивляются, когда влюбляются (стреляются). Дают в руки бомбу и удивляются, когда взрывается. 

И - чтобы кончить о школе: 

Если те стихи о Байроне вам нравятся - отпустите детей (то есть ваше «нравится» оплатите), либо признайте, что «нравится» не есть мера вещей и стихов, есть не мера вещей и стихов, а только вашей (как и авторской) низости, наша общая слабость перед стихией, за которую мы в какой-то час и еще здесь на земле - ответим. 

Либо отпустите детей. 

Либо вырвите из книги стихи.
=========
Права суда над поэтом никому не даю. Потому что никто не знает. Только поэты знают, но они судить не будут. А священник отпустит. 

Единственный суд над поэтом - само-суд.
=========
Но есть, кроме суда - борьба: моя - со стихией, ваша - с моими стихами. Не уступать: мне - ей, вам - мне [И уж никогда - вам! (примеч. М. Цветаевой).]. Да не обольстимся. 

=========
Где тот священник, который мне, наконец, моих стихов не отпустит?

Цветаева. "Искусство при свете совести" (1932)