Потёк кран

Одинокая женщина преклонных лет меня поймёт. Потёк кран! В субботу! Под вечер! А мужа нет... А дети в России...
Особи моего пола - непостижимые люди! Женщина может быть хоть семи пядей во лбу, но если потёк кран, она мечется в великом смятении по квартире субботним вечером, и её мучит одна убийственная мысль: - Что делать-то?! -
Ну да, это я. Та самая, что семи пядей. А вот толку от этих пядей в такой ситуации - ни на грош...
Но я же не вечный двигатель! Любое движущееся тело от сопротивления воздуха начинает замедлять ход и останавливается. Воздух у меня в доме, по-видимому, особенно плотен, поэтому я довольно быстро скомандовала себе "стоп-стоп!" и обратилась к своей мудрости. Я всегда мечтала быть мудрой, поэтому выращивала её в себе, как цветок в горшке. Вроде каланхоэ. Которым не любуются, а вспоминают о нём только тогда, когда насморк нагрянет.
Мудрость укоризненно, как слабоумной, показала на телефон.
Я кинулась к нему, как к Николаю-угоднику, и стала звонить в ЖЭК. К моему радостному удивлению, мне ответил усталый женский голос. Который на мою подхалимски просительную речь тускло ответил:
- А мастер уже ушёл...-
- Что же мне делать?.. - горестно, скорее себе, сказала я, чуя подступающие слёзы. Но женщина тоже их почуяла, и предложила, потеплев:
- Могу дать вам телефон сантехника. Он не наш сотрудник, но люди его хвалят. Попробуйте? -
Я записала телефон и стала звонить этому хвалёному мастеру. Трубку взяли, и я, торопливо заискивая, описывала собеседнику свою трагедию. Впрочем, какому собеседнику? Я говорила монолог, завершившийся моим адресом. В ответ услышала только:
- Ждите. Буду. -
Надежда моя ожила!
От нервного напряжения у меня, как обычно, проснулся нездоровый аппетит. Я сварила кофе и быстро нажарила мини-оладики. Люблю такие: маленькие, размером со спичечный коробок.
Знаете, что такое оладьи для хозяйки-одиночки? Это тесто, замешенное в чайной чашке. Пять минут - и ешь. Даже кофе ещё обжигает.
Не успела я поесть, как раздался звонок. Я побежала в коридор и открыла дверь...
На пороге стоял седой Спаситель классически сантехнического вида: небритый, в простецкой куртке, с сумкой через плечо...И с ядрёным запахом алкоголя. А за край его куртки держалась серьёзная девочка лет шести.
Я молчала в растерянности, и мужчина спросил:
- Можно? -
- Можно, можно, - очнулась я, - заходите! -
Они вошли в прихожую. Мужчина поставил сумку на пол, и наклонился развязать шнурки на ботинках. Вдруг он покачнулся и... упал на четвереньки! Девочка бросилась к нему, и с отчаянной мУкой в голосе вскрикнула негромко:
- Деда, деда!.. -
Я ошеломлённо смотрела на них, абсолютно парализованная этой сценой...
Мужчина попытался встать, но совсем завалился на пол, а девочка судорожно припала к нему, обнимая тонкими ручками, и заплакала, очень тихо, не по-детски.
Трудно описать шквал моих эмоций, - подходящих слов я не находила...
- Что с ним? - задала я девочке самый тупой вопрос, на который оказалась способна.
Она неловко оторвалась от него, поднялась с колен, и в глубоком смущении ответила еле слышно:
- Он пьяный... -
Потом умоляюще подняла на меня глаза и сказала:
- Он хороший!..Он только полежит немного - и встанет!.. -
Слёзы лились и лились из её глаз, она прислонилась к стене, и стирала их ладошкой...
Сердце моё, - как оно не разорвалось, не знаю, от вида этого горя! Я осторожно оторвала её от стенки и спросила:
- Это твой дедушка? -
Она кивнула.
- А бабушка дома? -
- Бабушка умерла... -
- А папа с мамой где? -
Она низко опустила голову и ничего не ответила. Я почувствовала, как она замкнулась: нельзя задевать эту тему.
- Ну ладно, - сказала я, - пусть деда полежит, а мы с тобой подождём на кухне, - что мы в прихожей стоять будем! -
Взяла её за холодную ручку, - она не сопротивлялась, - и повела на кухню. Она робко огляделась, и я увидела, как она посмотрела на оладьи.
- Хочешь кушать? - спросила я.
Она отрицательно покачала головой. Но я засуетилась: поставила греться молоко, варить какао.
- Знаешь, я голодная, - сказала я, - а в одиночку есть мне так грустно! Видишь, я одна живу. Может, ты поешь со мной? Просто за компанию? -
Она благодарно вскинула на меня светлые глаза, и слабо улыбнувшись, опять кивнула.
Я поставила перед ней кружку с какао, себе налила ещё кофе, и мы стали есть так дружно, что засмеялись обе.
- Какие хорошенькие! - заметила она, деликатно подхватывая маленькие оладики с тарелки.
- Мне тоже нравятся. Они такие - на один укус! -
Она была голодна, - я видела, и ела аккуратно, но с аппетитом. Потом встрепенулась и спросила тревожно:
- А вы? -
- Так ведь и я ем, - разве ты не заметила? - схитрила я. - Это уже твоя доля осталась! Доедай, а то они холодные станут невкусными. -
Она доела всё с тарелки, и оглянулась, ища где помыть руки. Подошла к моему текущему крану, и сказала уверенно:
- Деда обязательно починит его вам! Потому, что он, - старательно выговорила она, - инженер-ас! -
- Он инженер? - переспросила я, - А почему он чинит краны? -
- Потому, что он стал пенсионером, и его выгнали с работы, - простодушно и печально сказала она. И мне стало так не по себе от понятной картины вдруг открывшейся семейной драмы...
- Раз уж мы с тобой посидели вместе за столом, то теперь нам придётся познакомиться! - заявила я ей. - Тебя как зовут? -
- Тата, - ответила она, и на мой немой вопрос добавила: - Вообще-то меня назвали Татьяной, но когда я была маленькая, то не могла сказать "Таня". Получалось "Тата". Так деда рассказывал. Ему понравилось. Мне тоже! -
Она посмотрела на меня, и я опять подивилась свету её доверчивого взгляда: это был маленький ангел. Раненый беспощадной бедой, но не утративший своего сияния...
- Ну, а меня можешь звать Марина Григорьевна! -
- Ой, а деда - тоже Григорьевич! Олег Григорьевич! - радостно сообщила она.
- Вот и познакомились, - засмеялась я. - Слушай, а что же мы будем делать с нашим Олегом Григорьевичем? Он же лежит на полу? -
Тата смутилась.
- Он одетый. Не замёрзнет... А когда проснётся - не знаю... -
Что ж, когда нет мужчины, решение приходится делать женщине. Вытаскивать из огня. Пахать. Спасать детей...
- Сделаем вот что, деточка моя. У вас с дедой кто-нибудь есть дома? -
- Есть. Рыбки. -
- И больше никого? - 
- Никого. -
- Тогда мы с тобой сейчас пойдём спать... -
- Нет, я ещё не хочу, - слабо засопротивлялась она.
- А я тебе сказку расскажу! -
- Сказку? Какую? - 
- Ну, выберем! -
- А мне деда стихи читает на ночь! -
- Какие - помнишь? -
- Да! "Из вереска напиток Забыт давным-давно, А был он слаще мёда, Пьянее чем вино". А ещё - про Федота-стрельца! И про старика со старухой! Они молчали, и не хотели дверь закрыть, и воры съели у них всю еду!.. -
Боже мой! Да что это за дед удивительный, что знает такие стихи?
- Он по книжке читает тебе? -
- Нет, он наизусть рассказывает! -
Мне хотелось выйти в коридор и посмотреть на сантехника, павшего в беспамятстве в моём коридоре... Но я опасалась тревожить ребёнка.
Мы с Татой отправились в спальню и устроились на моей кровати. Она, потихоньку осваиваясь, уютно умостилась мне "под крылушко", и я рассказывала ей про Аленький цветочек до тех пор, пока она не уснула...
Самой мне сон не шёл в голову. Я ещё, ещё и ещё раз обдумывала события этого вечера, и внутри меня творилось что-то, похожее на весеннее томление сердца...
А ещё у меня в доме, у дверей, валялся, как мешок с зерном, инженер-ас. Олег Григорьевич.
И текла вода из аварийного крана. Унося, по примете, мои деньги...
С ума сойти!!!..
Тата спала. Я уже часа два бессонно ждала хоть какой-нибудь развязки. Философия обычно доводила меня до постели и успокаивала. Но сейчас всё пошло как-то иначе, а умудрённость моя исчезла начисто.
Внезапно в квартире раздались отдалённые звонки чужого телефона. Его разбуженный хозяин коротко ответил что-то приглушенным голосом, и умолк.
Я встала и вышла в прихожую. Олег Григорьевич, увидев меня, вздрогнул и спросил упавшим голосом:
- Где Тата? -
- Не бойтесь, - шёпотом ответила я, - она спит! -
Он обессиленно прикрыл глаза, а потом вскинул их на меня и умоляюще проговорил:
- Простите... Простите ради бога... Это ужасно... Простите!.. -
Теперь я видела, чьи глаза у ангела в моей постели...Светлые, и с такой же мУкой во взгляде...
- Я не мог Татку оставить... Мы одни... - продолжал говорить мужчина в крайнем смущении, и совершенно не мог решить, что теперь делать.
Мне было нестерпимо жалко его, и я решилась.
- Так, Олег Григорьевич. Вы раздевайтесь и ложитесь в гостиной, на диване. А утром почините мне кран. Греметь инструментами сейчас не дам, - ребёнка мне разбудите. Зовут меня Марина. Спокойной ночи! -
Я вернулась к Тате. И вдруг моментально уснула рядом с ней...
Утром я проснулась от осторожного позвякивания на кухне. Тихо прокралась в ванную - принять божеский вид, и явилась на место своей аварии. Олег Григорьевич уже спокойно посмотрел на меня и доложил:
- Всё готово. Это я вас разбудил? Простите за вчерашнее - ещё раз... -
- Да что вы всё заладили одно и то же! - весело ответила я, - Скажите уже что-нибудь новенькое. Желательно повеселее. -
- Вряд ли смогу сейчас повеселее, - произнёс он с горечью. - Свиньёй перед вами выступил... -
- Я забыла. Поверьте. А пока Тата спит, давайте мы с вами по кофейку? -
- Давайте, - улыбнулся он глазами.
- А давайте ещё вот что. Давайте попробуем доверять друг другу. Попробуем перестать бояться? -
Он испытующе посмотрел мне в глаза, и после минутного колебания согласился:
- Давайте. Попробуем. -
...Мы пили кофе с тыквенными пирожками, говорили о том о сём, и я с нетерпением поджидала момента, когда смогу задать ему вопросы, которые вертелись у меня на языке.
Но тут в дверях появилась Тата, и с улыбкой уставилась на нас. Потом стремительно подошла к деду, ткнулась в его объятие, и сказала мне:
- Я же говорила!.. -
- Что это ты говорила, девушка, а ну признавайся! - спросил он у неё.
- Всё! Всё говорила! - выпалила она радостно...
И всё это казалось мне какой-то нереальностью, сном!..
Пирожки улетели со стола в прошлое, и мои гости засобирались домой.
Перед дверью я спросила у Олега Григорьевича, сколько я должна за работу? -
И тут он покраснел чуть не до слёз от негодования:
- Зачем вы так, Марина! Вы мне подарили больше, чем я вам. Татка вон - счастлива. Спасибо вам... А можно... - Он не договорил...
Ну, а я, как бессловесная овца, стояла неуклюжим столбом и не знала, что делать...
Закрыв двери за ними, я почувствовала... такое отчаяние!.. Сидя на своей кухне, я рыдала, оплакивая себя, и ещё непонятно что. И рыдала до тех пор, пока лицо окончательно не распухло от слёз.
Где-то послышался звонок. Это был не мой телефон. Я вышла в прихожую, - звонок раздавался оттуда. Он не прекращался, и нашёлся... в кармане моего плаща на вешалке! Ничего не понимая, я включила связь...
- Алло, это Марина? - раздался в трубке голос Олега Григорьевича.
- Кажется, да! - ответила я в нос.
- Что с вами? - встревожено спросил он.
Я молчала, боясь зарыдать опять...
- Я забыл у вас телефон, Марина, звоню от соседей! -
И всё-таки я позорно разрыдалась...
Он замолчал, и сказал:
- Мы сейчас приедем!.. -
Через полчаса они... мои нечаянные милые! опять стояли у меня на пороге, во все глаза рассматривая моё зарёванное лицо - и светились. Оба...
Я сунула этому пьянчуге его телефон и засмеялась, махнув рукой:
- Растеряха! -
- Марина Григорьевна, а можно нам прийти к Вам ещё? - спросила Тата.
- Валяйте! Кран-то поломается скоро, наверное! Как думаешь? -
- Конечно, поломается! - засмеялась она.
Я протянула ей руки, и мы так обнялись!..
А Татка прошептала мне на ухо:
- Это я положила телефон в ваш карман... Я хочу к вам! Только деду не говорите!.. -
Конечно не скажу! Ни за что!..

Инна Люлько