Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Кто мыслит, только опираясь на авторитеты, тот не мыслит вообще. Пристрастие к авторитетам — это вместомышление.
Часто люди — более звери, чем звери.
Мы падаем в Бога, если только не падаем в дьявола. И если падаем в Бога, то не упадём: падать в Бога — это лететь, а не падать.
Юродство — про это...
Бог выходит навстречу первым и приходит к человеку раньше, чем человек приходит к себе. Бог ближе к нам, чем мы сами к себе.
Конец мира — это развод с истиной. Без брачных отношений с ложью конец мира невозможен.
Зрячие — видят, а злые — ненавидят.
Падать можно по-разному, и стоять можно по-разному. Ни то, ни другое само по себе ни о чём не говорит.
Полёт дороже птицы — для птицы, это и делает птицу птицей...
В человеке остаётся действующим только то, что в нём работает, чем он пользуется в своей жизни, что в нём актуализировано. Не действующее — т.е. ненужное — отваливается: хвост это, совесть или душа в данном случае неважно (принцип экономии энергии срабатывает).
Христос есть Мысль, когда люди говорят сами по себе, от себя, они просто болтают.
Основы феноменологического и экзистенциального погружения во внутренние глубины самобытия заложил философ, африканский епископ Августин Аврелий (Блаженный) (354-430 гг.). Особо выделяется трактат «Исповедь» (400 г.), который был создан на рубеже античности и Средневековья как опыт общения с самим собой как с другим и созидания самого себя, протекающих под знаком диалога с Богом...
Без Источника Истины, научающего мысль и остающегося тем не менее для души трансцендентным, путь отрицаний был бы немыслим. "Ты, который еще не познал Бога, откуда ты узнал, что ничего не знаешь подобного Богу?". Августин задает себе этот вопрос уже в 387 году в своих "Беседах с самим собой". Сам Бог, о Котором он скажет в другом месте: "Ведь Ты внутренне внутреннейшего моего и превыше высшего моего", принуждает мысль отбросить все то, что не есть Он, и предпочесть "благочестивое незнание" "высокопарному знанию".
Деррида всегда мыслит дар исходя из определенной экономики, или, точнее, икономии обмена. Для Деррида дар не включен ни в какую систему, но, напротив, он есть то, что «разрывает» эту икономию, дар есть то, что невозможно внутри любой данной экономики и одновременно есть то, что делает невозможным самый номос как «возвращение на круги своя». Получатель дара оказывается способен разрушить событие дара; для этого ему достаточно «воздать» дарителю...
То есть «Исповедь» Августина, в которой он хочет «творить истину», – это его и личная исповедь, confessio, обращенная к Богу, и одновременно рассказ другим о его обращении, conversio. Но что же означает в этом контексте «творить истину»? Истина, о которой идет речь у Августина, не только не есть истина высказывания, но и шире, это истина, которая не является какой бы то ни было формой явленности мира; истина есть «испытывание»...