Стихотворение Светланы Коппел-Ковтун читает Татьяна Журова.
RuTube:
YouTube:
Просмотров: 73
Художник
Сергей Кулина
Целые слова и есть неподъёмные, слова в Боге, слова из Бога в Бога текущие — слова вмещающие целое. В этом смысле поэзия говорит только неподъёмными словами. Неподъёмными, но поднимающими.
Самое близкое родство, быть может, это родство по одиночеству. Родственники по одиночеству (а оно бывает очень разным) действительно близки друг другу. У схожих по одиночеству людей и радость, вероятно, схожа.
Поэзия — не рифмоплётство, не правила стихосложения, а разговор с Бытием. Вопрошающий всегда немножко Иов: дерзающий, имеющий онтологические основания для своего дерзания, святой и грешный в одночасье, и, главное, свято верящий в добродетельность Творца — как Авраам. Интенсивность его вопрошания предельна, и только поэтому он добывает звезду, недоступную другим, не обожжённым жаждой.
Человек всегда на границе своих возможностей — если движется вперёд, а не стоит на месте, иначе движения не будет. Поэзия — это всегда за пределами, иначе она не может осуществляться. Бог, кстати, тоже именно так обретается. Бог приходит, когда ты себя исчерпал, приходит восполнить тебя. Когда же человек не доходит до своих пределов, Бог ему ещё не нужен.
Когда включаешься в измерение чужих слёз,
свои — высыхают. На время —
пока можешь нести чужое бремя.
свои — высыхают. На время —
пока можешь нести чужое бремя.
Невосприимчивость к высокому и великому — вот настоящий атеизм. Отсутствие жажды Бога и даже нежелание Его — это отсутствие жажды высокого и великого, когда себя маленького и даже себя мелкого — вполне достаточно.
С людьми одиночества больше, чем в одиночестве.
Океан не разделишь, не делится океан,
океан — океану: единственный диалог.
океан — океану: единственный диалог.
Одиночество личности среди индивидуальностей очень схоже с одиночеством в толпе. Индивидуальность живёт вне огня жизни, вне Купины, а личность живёт только Купиной.
По-настоящему мы всё делаем не для себя, а для Другого. Только извращённые понятия не дают нам увидеть себя такими как есть, и потому существует извращённое, раболепное «для других» вместо благословляющего «для Другого».
Целые слова и есть неподъёмные, слова в Боге, слова из Бога в Бога текущие — слова вмещающие целое. В этом смысле поэзия говорит только неподъёмными словами. Неподъёмными, но поднимающими.
Самое близкое родство, быть может, это родство по одиночеству. Родственники по одиночеству (а оно бывает очень разным) действительно близки друг другу. У схожих по одиночеству людей и радость, вероятно, схожа.
Поэзия — не рифмоплётство, не правила стихосложения, а разговор с Бытием. Вопрошающий всегда немножко Иов: дерзающий, имеющий онтологические основания для своего дерзания, святой и грешный в одночасье, и, главное, свято верящий в добродетельность Творца — как Авраам. Интенсивность его вопрошания предельна, и только поэтому он добывает звезду, недоступную другим, не обожжённым жаждой.
Человек всегда на границе своих возможностей — если движется вперёд, а не стоит на месте, иначе движения не будет. Поэзия — это всегда за пределами, иначе она не может осуществляться. Бог, кстати, тоже именно так обретается. Бог приходит, когда ты себя исчерпал, приходит восполнить тебя. Когда же человек не доходит до своих пределов, Бог ему ещё не нужен.
Когда включаешься в измерение чужих слёз,
свои — высыхают. На время —
пока можешь нести чужое бремя.
свои — высыхают. На время —
пока можешь нести чужое бремя.
Невосприимчивость к высокому и великому — вот настоящий атеизм. Отсутствие жажды Бога и даже нежелание Его — это отсутствие жажды высокого и великого, когда себя маленького и даже себя мелкого — вполне достаточно.
С людьми одиночества больше, чем в одиночестве.
Океан не разделишь, не делится океан,
океан — океану: единственный диалог.
океан — океану: единственный диалог.
Одиночество личности среди индивидуальностей очень схоже с одиночеством в толпе. Индивидуальность живёт вне огня жизни, вне Купины, а личность живёт только Купиной.
По-настоящему мы всё делаем не для себя, а для Другого. Только извращённые понятия не дают нам увидеть себя такими как есть, и потому существует извращённое, раболепное «для других» вместо благословляющего «для Другого».
Оставить комментарий