Представления каждого человека о себе опираются на тело. Если подходить к этому вопросу с точки зрения Фрейда и Лакана, то сразу на три тела: воображаемое, реальное и символическое. Специально для проекта «Под взглядом теории» философ и психоаналитик Виктор Мазин попробовал разобраться в диалектике этих трех регистров и объяснить, почему сексуальные отношения невозможны.
Когда мы говорим о теле, не нужно забывать о душе, ведь именно она говорит о теле. Тело — никогда не бывает просто телом. Тело говорящего существа никогда не совпадает само с собой. Тело — не одно. Во всяком случае с точки зрения психоанализа. Отношения души и тела пересматриваются Фрейдом на самой заре его деятельности, еще до появления слова «психоанализ». Этот пересмотр одной из фундаментальных оппозиций западного логоса стал одним из родовых мест психоанализа. В 1890-е годы Фрейд был сосредоточен на конверсионной истерии, и само понятие конверсии указывает ему на то, что отношения между душой и телом — это отношения перевода. Тело вписывает в себя проблемы души, душа — проблемы тела. Вытесненные воспоминания говорят через тело. «Говорит и показывает тело!» — вот что видит и понимает Фрейд во время своей стажировки в Париже у Шарко. Так и получается, что душа и тело пребывают не в оппозиционных отношениях, а в отношениях перевода. Понятие «перевод» в это время становится чуть ли не самым важным для Фрейда, когда он обращается к феномену речи в своей книге «Об афазии».
С другой стороны, Фрейд осмысляет разрыв между душой и телом как разрыв. И это именно — другая сторона вопроса. В 1895 году Фрейд пишет фундаментальный трактат «Психология для неврологов», который вскоре постарается забыть и даже уничтожить (на счастье Лакана, многих других психоаналитиков и некоторых наиболее прозорливых нейропсихологов сделать это ему не удалось). Трактат приносит Фрейду откровение о непереводимости языков психики и физики и становится для него трамплином в будущий язык психоанализа. Чтобы приблизиться к пониманию субъекта, Фрейду приходится порвать с господствующей наукой и своим собственным научным прошлым. В основании психоаналитического дискурса — разрыв с научным дискурсом университета. Этот разрыв отражает разрыв души и тела. Между душой и телом — пробел.
В эпистемологическом отношении речь идет о разрыве между психоанализом и науками о мозге. Славой Жижек пишет о нем в книге «Параллаксное видение». Если несколько упрощенно, то можно сказать, что между мозгом и психикой есть та пропасть, которую отказываются замечать бихевиористы и когнитивисты, через которую стремятся перебросить мост отдельные представители нейронаук и которую осмысляют именно как пропасть некоторые психоаналитики и философы.
Итак, с одной стороны — конверсия, перевод. С другой — разрыв, пробел. С третьей — лента Мебиуса. Чтобы оказаться на этой ленте, можно подойти к телу с другой стороны — со стороны влечений. Конечно, каждый мало-мальски знакомый с психоанализом человек скажет, что тело в психоанализе понимается как сексуальное. Тело размечено эрогенными зонами, а то и все целиком превращается в одну сплошную эрогенную зону. Тело страдает и наслаждается. Тело возбуждают, соблазняют и травмируют. Тело воспитывают, формируют и, как сказали бы теоретики биополитики, дисциплинируют.
Сюрприз Фрейда заключается в том, что, по сути дела, о сексуальности он никогда не говорил, но при этом настаивал на психосексуальности, даже если для краткости сокращал это слово до сексуальности.
Именно с психосексуальностью связано буквально фундаментальное понятие психоанализа — влечение. Фрейд называет это понятие пограничным, психосоматическим. Именно в осмыслении феномена влечения Лакан приходит к своей прославленной формуле «Сексуальных отношений не существует». А какие отношения существуют? — спросит кто-то. «Психосексуальные», и эта составляющая, «психо», конструирует сексуальные отношения как невозможные. Иначе говоря, нет либидо без фантазма, нет подачи энергии вне психической, символической матрицы. Фантазм же может быть каким угодно. Например, фетишистским, как в «Дневнике горничной» Бунюэля, или опосредованным автокатастрофой, как в одноименном фильме Кроненберга. Радикальное высказывание прозвучало бы так: нет тела без фантазма тела.
Фантазм тела формируется одновременно с телом. По мере того как боль-и-наслаждение прописывают тело, само оно расписывается через других как психо-тело. Фантазм тела — не только его образ, не только стоп-кадр, как говорит Лакан, но и его, тела, движение, хорошо темперированный сценарий. Разрыв и неразрывность души и тела сформулированы Фрейдом в 1923 году в одной предельно короткой фразе — «Я» в первую очередь телесно».
Диалектику эту невозможно понять без еще одной формулы Фрейда: «В жизни каждого человека всегда присутствует Другой». Другой всегда уже вовлечен в формирование тела и его образа. Душа, тело и Другой участвуют в производстве телесности во всей ее гетерогенности. Продолжим цитату из Фрейда: «Я» прежде всего телесно, оно не только поверхностное существо, но даже является проекцией некоторой поверхности». Проекцией чего? Частей своего разъединенного или, как называет его Лакан, дробного тела. Проекцией на кого? Ясное дело, на Другого! Я обнаруживаю себя, глядя на Другого. Моя телесность собирается на Другом — вот те мысли Фрейда, вокруг которых Лакан строит свою теорию стадии зеркала, этой фазы возникновения представлений о собственном «Я», о собственном теле. Стадия зеркала конституирует воображаемое тело, иллюзию целостного, автономного тела с органами.
Стадия зеркала — термин психоаналитической теории Жака Лакана. Ребенок видит в зеркале свой образ как целое при сохраняющейся неспособности координации движений своего тела, что приводит к восприятию своего тела как фрагментированного. Для разрядки этого напряжения субъект начинает идентифицировать себя с образом, что приводит к формированию собственного «Я».
Мы имеем дело здесь с тем, что Лакан называет конститутивным отчуждением. Тело возникает парадоксальным образом вне себя — в отчуждении от себя и в отчуждении от Другого. Понятно, что реальное тело никогда не совпадает с телом воображаемым, но реального тела нет без тела воображаемого. Тело воображаемое может стать — и в некотором смысле не может не быть — истоком травмы, а может оказаться телом идеальным. В гротескной, но удивительно точной форме мы сталкиваемся с подобного рода воображаемым идеальным телом в кинофильме «Пыль», где герою экспериментальным путем создают новый образ тела, без которого он не может дальше жить. Новое тело наделено двумя воображаемыми характеристиками — силой и красотой. Отныне оно признано символическим Другим. Через Другого воображаемое тело представляет тело реальное, а в случае «Пыли» — его замещает. Без идеального воображаемого тела нет тела реального, откуда и крик души героя: «Отдайте мое тело!»
Как мы уже сказали, три лакановских регистра пребывают исключительно в диалектических отношениях. Нет тела реального без тела воображаемого. Нет тела воображаемого без тела реального. Нет тела реального/воображаемого без тела символического. Тело обретает свою иллюзорную целостность, собирается воедино не только благодаря образному, зрительному, воображаемому регистру, но и благодаря голосу, голосу Матери и голосам других людей, буквально прописывающим тело, наделяющим части его неким связным значением.
«Человек рождается во всегда уже предуготовленную ему символическую купель», — так звучит знаменитая формула Лакана. Еще не родился на свет человеческий субъект, еще не собралось воедино его воображаемое тело, а другие уже прописывают будущее к нему отношение. Уже в роддоме звучат фразы о весе тела, о том, какие у него глазки и ушки. Значительно позже будут говорить о том, какое у человека «большое сердце», какой у него «думающий мозг», о том, что у него есть печень и почки — в общем, машина тела начнет наполняться невидимыми внутренними деталями. Тело уже не без органов, оно обретает пол, расу и другие социальные значения. Производится символическая, программная прошивка тела.
Если тело реальное никогда не совпадало с телом воображаемым, то теперь дело тела обстоит еще куда интереснее. Отныне оно представляет собой неконгруэнтность тел — воображаемых, реальных и символических. Тело реальное как таковое всегда уже оказывается по ту сторону тела воображаемого и тела символического. Парадокс в том, что именно этому буквально невозможному телу не откажешь в существовании. Именно оно — основание воображения и символизации. Именно оно оказывает сопротивление воображению и символизации. Именно оно в своем настойчивом отсутствующем присутствии вновь и вновь возвращается и метафорически заявляет о себе. До самой смерти души и тела.
Сайт Светланы Анатольевны Коппел-Ковтун
Оставить комментарий