Самость любит себя и понимает других, говорящих на языке самости. Она живёт в душе, как змея и говорит другим змеям, живущим в других людях: ублажите меня - и я вас ублажу. И если кто не ублажит, того змея ужалит.
Вдох делаю и расширяюсь —
вдыхаю таинство, как ветер:
закрыв глаза и слух от сплетен,
я узнаю́, чего не знаю.
вдыхаю таинство, как ветер:
закрыв глаза и слух от сплетен,
я узнаю́, чего не знаю.
Просто потому, что молчишь, Бог, конечно, не начнёт говорить. Самость в нас должна замолчать — для Бога и ради Бога, ради бога в другом и в себе, ради Бога в нас.
Любить ближнего — это значит быть пространством его становления в Боге.
Быть с Богом — это быть пространством становления в Боге другого.
Быть с Богом — это быть пространством становления в Боге другого.
Человека ничто так не характеризует, как контекст, в который он погружает другого при встрече.
Поэтический ответ всегда единственный. Он не приходит повторно без реального вопрошания, а реальное, бытийное, вопрошание всегда единично, ибо исчезает после получения ответа. Хула на Духа Святого — это игнорирование, попрание поэтического ответа, когда тебе дано знать, но ты игнорируешь это знание и действуешь по-своему ветхому разумению.
Дурной вкус — это начало дурного человека.
Всё предано, поругано, забыто...
Жизнь изгнана,
да здравствует корыто!
Жизнь изгнана,
да здравствует корыто!
Поэт даёт вещам правильные имена, узнавая их от самих вещей. Люди же, корысти ради, часто творят со словами обратное — запутывают смысловую нить, а не распутывают, «наводят тень на плетень».
Некоторые жизненные ситуации приходится проходить не на понимании, а на послушании. Однако послушание суть не подчинение авторитетам, а любовь к Истине. Только любовь может знать сердцем, не понимая разумом. Слепое же подчинение авторитету механистично, а потому мертво и не способно различать истину и ложь.
