Красивые этикетки, наклеенные на некрасивые поступки, не могут изменить суть. Называть уродство красотой может либо глупец, либо подлец, либо безумец.
Не бывает спасающегося, который бы не спасал.
Тебе нужен Христос? Но затем ли, чтобы отдать? А ведь это единственный способ иметь Его. Церковь состоит именно из таких — имеющих и отдающих. Христос в нас лишь пока мы Его отдаём. Только рука дающая не оскудевает, ибо лишь рука дающая получает. Чтобы отдать. И снова получить, и снова отдать. Это и есть любовь, по которой узнают учеников Христовых и которая есть Христос в нас.
Если встанет выбор: спасать себя ценой утраты поэзии в себе или, наоборот, спасать поэзию в себе ценой собственной гибели — что правильнее выбрать? Что лучше?
Ответ не так прост. На самом деле я — это и есть поэзия, всё остальное во мне — биоробот, набор инструментов и социальная машина. Изъятие поэтического из человека — это разновидность казни.
Ответ не так прост. На самом деле я — это и есть поэзия, всё остальное во мне — биоробот, набор инструментов и социальная машина. Изъятие поэтического из человека — это разновидность казни.
Люди думают, что умны сами по себе — в этом их глупость.
Несамостное самостным зрением не увидеть.
На каком этаже человека живут мысли? На всех этажах. Важнее спросить в каком мире, а не на каком этаже. Мысли живут на небесах. И на каждом этаже человека своё небо.
Мысли живут в Мысли.
Мысли живут в Мысли.
Истина — не то, что мы делаем, а то, что случается с нами. Как любовь.
Быть здесь и сейчас, чтобы адекватно реагировать на происходящее здесь и сейчас, довольно сложно. Многие люди живут вчера, позавчера, а то и вовсе не живут. И всё бы не так печально было, если бы не страшное время.
Не зевай, народ! Беда идёт.
Весна почти что грезится. Только вера может удержать её в сердце среди ада.
Не зевай, народ! Беда идёт.
Весна почти что грезится. Только вера может удержать её в сердце среди ада.
Мышление требует скромности.
