Юнга, его опыт и открытия, надо соотносить с открытиями софиологов

Переживая последний, вероятно (предсмертный? возможно, но посмертный точно = я прежняя умерла), жесточайший жизненный кризис, опираюсь лишь на то высокое и великое, что успела найти, впитать, вкусить, обрести, отдать... Утратив всё, став совершенно беспомощной, нищей, провалившейся в неведомое до сих пор состояние полнейшей никчемности («хуже всех», «я не для жизни»...), иначе смотрю на всё то большое и малое, чем жив и живёт человек.

По Юнгу (он мне кажется софийным человеком, он точен во многих своих открытиях), я прохожу последнюю стадию индивидуации. Благодарна Юнгу за его понятийную сетку, помогающую сориентироваться в происходящем ужасе.

Погружение в ужас немыслимо без ближнего (опасно быть одному). Ближними являются и книжные великаны, и те, кто хоть отчасти способен быть рядом в таком непростом опыте, кто хотя бы отчасти может разделить ношу такого опыта.

Юнга, его опыт и  открытия, надо соотносить с открытиями софиологов - они прикасаются к одной и той же реальности, к одним и тем же структурам, но с разных позиций. Без Софии не понять Юнга вполне. Так и софиологов не сделать более понятными для всех без Юнга.