Когда я вижу дурной поступок другого, когда замечаю то, что на грани бесчеловечного, мне стыдно перед этим другим, что я это вижу*. Стараюсь не подать виду, что вижу, например, когда меня обманывает человек, для которого это вопрос выживания, а не подлости. Чтобы он не оказался в ситуации, из которой с лицом не выйти - его лицо оказывается мне дороже моего. Лицо не лгуна, разумеется, а того настоящего, который, словно камнем, придавлен этим лгуном (я ему сострадаю). Да и я не хотела бы оказаться лицом к лицу с уличённым во лжи и не знающим как себя вести человеком - это конфузно и для меня. И кто знает какая пропасть может открыться в человеке в такой момент...
Самому человеку, кстати, при этом не обязательно стыдно (и чаще не стыдно: он думает, что не видно или ему вообще наплевать, он может и просто не осознавать того, что делает - «не ведают что творят»). Мой стыд за другого - разновидность стыда за себя. Сам факт этого настолько потрясающий, что я рассматриваю это своё состояние**, изучаю его, в то самое время, когда положено гневаться или защищаться. Другой смотрит на это как на некую странность, но тут уже мне плевать.
В таком состоянии невозможно встать в позу судьи по отношению к другому — судья, конечно, Бог, это ощущается как единственно возможное отношение. Красота и сила этого состояния в том, что ты совершенно свободен от самостных заморочек, которые обычно сильно беспокоят людей, и потому они проходят мимо возможности увидеть это чудо родства с другим.
Понятное дело, всё выше описанное касается лишь того, что доходит до границы бесчеловечного, топчется на этой границе, но ещё не выходит в полноту бесчеловечного. Здесь уже начало бесчеловечности, но ещё не она сама в своей ужасной полноте. Настоящее бесчеловечное ужасает и с ним такого рода штучки не проделаешь. Начало бесчеловечности в человеке воспринимается как его позор, а полнота бесчеловечности в человеке воспринимается как его преступление. И в то же самое время как преступление по отношению к нему самому, ибо он таков, кажется, по чьей-то вине - этого быть не должно.
То есть, масштабное поругание личного человечного начинается с поругания социального человечного. Без поругания социального человечного личное бесчеловечное как несистемное явление не грозит катастрофами.
Природное зло носит личный, частный характер, системное зло неприродно, оно суть результат бесчеловечности в человеке, оно плод культуры бесчеловечности — т.е. творение человеческое.
* * *
Всматриваться в бездну человеческого означает видеть сразу две бездны: бездну божественного в нас и бездну бесчеловечного в нас. Оказаться между этими безднами и означает прийти в мир человеком. Вторая бездна преодолевается устремлением в первую - не иначе. Стоит отмахнуться от бездны божественного*** в нас, и падение в бесчеловечность станет лишь вопросом времени. Но время в данном случае штука непростая, оно одновременно выступает на стороне двух бездн, и побеждает то время (и та бездна), которое милее людям.
–
* В этом смысле сильно разнится зло, обращённое на меня, и зло, обращённое на другого. Первое призывает меня к милости в отношении обидчика , второе — к мужеству и заступничеству за другого, т. е. к противостоянию обидчику;
** Христианские подсказки о правильном отношению к ближнему носят не психологический, а онтологический характер. Заповеди - ни что иное как указание точки входа (точки соприкосновения реальностей) в правильное здравое бытийное состояние, в котором открывается Бытие;
*** Можно формально отвернуться от Бога, но служить божественному в человеке - и человечность будет цвести в человеке, пусть и не так буйно, как могла бы. Падение в бездну происходит, когда отворачиваются от человечности, потому что она - атрибут божественного в нас.
Дневники 21 ноября 2019
Сайт Светланы Анатольевны Коппел-Ковтун
Оставить комментарий