Трагедия Украины сквозь призму Стэнфордского тюремного эксперимента

Политика ли это? 

Правильная реакция на то или иное событие — адекватная реакция. Как, например, прикосновение к очень горячему предмету будет минимально травматичным при адекватной реакции — быстром отдёргивании руки. Чем дольше человек не может осознать причиняемый ему вред, тем больше он изменяется, травмируется в процессе травмирующего воздействия. В этом смысле спасительны рефлексы, которыми наделена наша природа: если бы мы думали как правильно дышать, задохнулись бы.

Эта же природа подвела Раскольникова, если помните. Преступление ему вполне удалось, вот только поправку на особенности природы он не сделал, а потому природа выдала его преступление правоохранителю.

Человек в процессе преступления изменяется на уровне природы. Вся православная аскетика свидетельствует об этом. Потому и мы должны рассматривать события, случающиеся с нами, не в статике, а в динамике — с учётом человеческого фактора как такового, с поправкой на изменения в природе, которые происходят при соучастии обычных людей в тех или иных событиях.

* * *

Первое, на что хочется обратить внимание защитников майдана — 50 тысяч погибших в результате военных действий на Донбассе, о которых сообщила разведка ФРГ. На Мюнхенской конференции по безопасности 7 февраля Петр Порошенко заявил, что погибли 1200 военных и 5400 мирных жителей. Немецкие спецслужбы сообщают о занижении Киевом потерь в 10 раз. И это, наверняка, тоже заниженная цифра, ибо никто не считал умерших по причине не оказанной вовремя медицинской помощи, от нехватки медикаментов или просто от голода, переохлаждения, от стресса, в конце концов, который провоцирует и усугубляет все болезни.

За что погибли эти 50 тысяч человек? Кто ответит за их гибель? Быть может, оправдывающие майдан и всё, что ныне творится на Украине, захотят поменяться местами с погибшими или страждущими?

Вся теоретическая болтовня о каком то смысле развязанной против коренного населения Донбасса войны — величайшая пошлость и подлость уже хотя бы потому, что никто не скрывает колонизаторского пафоса, которым движимы многие каратели: им обещают земельные наделы за творимые бесчинства.

Если внимательно присмотреться, всякому станет очевидно: украинский народ сознательно разделили на две неравные части, чтобы с помощью одной истребить другую. Механизм, с помощью которого это осуществляется, легко понять, если вспомнить Стэнфордский тюремный эксперимент, проводившийся в августе 1971 года, когда подвал психологического факультета на одну неделю превратился в настоящую тюрьму со всеми ужасами тюремной жизни. 24 обычных студента колледжа были случайным образом распределены на группы «заключённых» и «надзирателей» в оборудованной в подвале факультета психологии имитации тюрьмы. Участники игры быстро вживались в свои роли, надзиратели начали испытывать садистские эмоции и намерения, а заключённые — депрессию и безнадёжность. Эксперимент был прекращён досрочно, через шесть дней, по этическим соображениям, хотя был запланирован на две недели.

Проводил его американский психолог Филипп Зимбардо (профессор Йельского университета), который впоследствии вспоминал: «Меня во всей этой истории гораздо больше интересовало поведение заключённых, нежели надзирателей. Планировалось, что мы просто будем наблюдать за ними две недели, напишем пару статей и закроем эту тему. <…> Было заметно, как со временем все здесь совершенно забыли, что это в общем-то симуляция тюрьмы, и полностью приняли свои роли. Никакого времени для рефлексий во время эксперимента у нас не было. Необходимо было кормить заключённых три раза в день, успевать следить за их здоровьем, оповещать их родителей. На третий день я ночевал в университете и как будто перестал быть учёным, полностью перевоплотившись в инспектора Стэнфордской тюрьмы. Даже моя осанка изменилась: когда я прогуливался по тюремному двору, я держал руки за спиной — чего в жизни никогда не делал — словно генерал, инспектирующий свои войска».

За день до эксперимента «охранники» посетили короткое установочное заседание, где им не давали никаких указаний, кроме недопустимости какого-либо физического насилия. Зимбардо наставлял: «Создайте у заключённых чувство тоски, чувство страха, ощущение произвола, что их жизнь полностью контролируется нами, системой, вами, мной, и у них нет никакого личного пространства… Мы будем разными способами отнимать их индивидуальность. Все это в совокупности создаст у них чувство бессилия. Значит в этой ситуации у нас будет вся власть, а у них — никакой».

Неожиданным образом половина участников эксперимента за шесть дней была доведена до предела бесчеловечностью своих же сверстников. Надзиратели насмехались над заключёнными, не давали им спать, не выпускали в туалет.

Эксперимент остановили благодаря супруге Зимбардо Кристине Маслах (социальный психолог, профессор университета в Беркли). Она, «только что защитившая свою кандидатскую диссертацию, — вспоминал Филипп Зимбардо, — спустилась посмотреть на нашу тюрьму в четверг вечером. В этот момент надзиратели как раз выводили заключённых в туалет: на головах у них были бумажные пакеты, внизу перевязаны ноги. Надсмотрщики издевались над ними. Кристина не могла на это смотреть. Я догнал её, и мы начали ссориться. Она говорила, что я ужасно поступаю с этими мальчиками: „Как ты можешь видеть всё это и не чувствовать того, как они страдают?“ Но в те дни я уже не мог посмотреть на ситуацию её глазами. Именно в этот момент я и осознал, что исследование трансформировало меня из учёного в начальника тюрьмы. Тогда я сказал: „Ты права, необходимо остановить эксперимент“».

Крейг Хэни, социальный психолог и ученик Зимбардо, профессор университета Санта-Круз, занимавшийся анализом результатов эксперимента, вспоминал: «Позже я осознал и то, как быстро мы привыкли к шокирующим вещам. Во время исследования мы решили переместить заключённых в новые камеры. Если бы они шли с открытыми глазами, то слишком многое напомнило бы им о том, что они все-таки в Стэнфорде, а не в тюрьме. Поэтому мы заставили их надеть на головы бумажные пакеты. Когда я в первый раз это увидел, я просто оторопел. Но уже на следующий день эти пакеты казались мне самым обычным делом».

Таким образом, неожиданно для всех случилось перевоплощение студентов-добровольцев, рядовых порядочных граждан, и даже учёных, в тюремщиков и заключённых, т. е. предложенные социальные роли стали изменять участников «научной игры».

А теперь поглядим на Украину. Неужели незаметно, что в процессе навязанных народу социальных ролей «убийц» и «жертв» люди всё больше втягиваются в свои роли? Неужели только политтехнологи помнят, что соучастие во зле изменяет внутреннее содержание людей, и что достаточно запустить необходимые механизмы, чтобы жизнь общества превратилась в то, что задумано внешним агрессором — в войну всех против всех?

* * *

Некритично мыслящие граждане (и украинцы, и россияне) втягиваются не только в противостояние, в ненависть, они втягиваются и в новую систему координат, где зло и добро меняются местами. И по мере оправдания зла, всякий приобщается ко злу всё больше. Мы изменяемся в процессе, кардинально и, порой, до неузнаваемости. Политика ли это?

И кто может сказать, чем всё закончится при таком раскладе, особенно если учесть что поруганная ныне территория Украины, Киевской Руси, — это поруганная крещенская купель русского мира. Оправдывающие это поругание какими-то своими соображениями, зачастую нелепейшими, особенно на фоне гибели 50 тысяч человек, кому служат? Что они созидают и что разрушают?

Не стоит думать, что можно оставаться прежними, замалчивая правду о преступлениях или оправдывая преступников. Приобщение к их злодеяниям преображает всякого соучастника. «Грех — горный поток, который чем далее бежит, тем более увеличивается» (свт. Филарет (Дроздов).

Особенно страшна ложь, потакающая и обеляющая тех, кто принял за норму истребление коренного населения Донбасса, когда приобщает ко злу наивных, доверчивых овец стада Христового. «Зла не существует без того, чтобы на него не была бы переключена страсть истины. Все исходят из некой истинной точки, — другое дело, как она трансформирована», — напоминает сократ наших дней Мераб Мамардашвили. Он утверждает: пафос неделим, потому его нельзя убавить, его можно только перенаправить. Что и совершили манипуляторы, назвав геноцид патриотизмом и обманув массы. Жажда правды, справедливости, присущая русскому народу и признаваемая его национальной особенностью, оказалась направленной против него самого: одна часть русского народа под благовидными лозунгами уничтожает другую часть русского народа, ведомая теми, кем движут более низкие интересы, в том числе и колониальные. Хотя, скорее всего, и эти окажутся всего лишь бутафорской морковкой, подвешенной перед неразумными предателями-убийцами.

«Либеральное общество — это общество, в котором нет совести», — заметил как-то Михаил Хазин, один из ведущих экспертов-экономистов современности. Бутафорские морковки ведут нас в общество торжества низости и подлости, где не будет места не только совести, но и любым другим человеческим проявлениям, качествам. И этот ад на земле мы создаём своими руками, когда не замечаем подмен и тех сущностных преобразований в нас, которые происходят в результате приятия и усвоения ложных пафосов и ложных идей.

Февраль 2015