Гуманизм теперь не в моде, а зачем так, для чего так?

У Бога всякий человек САМЫЙ любимый, так и писатель, наверное, каждый САМЫЙ лучший уже только потому, что творчество требует подвига самоотдачи. Но Чехов - это еще и подвиг человеколюбия к страдающему (не этим ли славилась русская классика?) Гуманист - все чаще это слово воспринимается как ругательное, а почему так? Гуманизм теперь не в моде, а зачем так, для чего так? И что тогда в моде, если гуманизм не? Мне кажется, всегда важно кто смотрит/читает и зачем. Иногда мы смотрим, чтобы пристальнее всмотреться в то, что мешает счастью быть, что мешает жить радостью. А иногда, наоборот, чтобы отвлечься от беды, чтобы не видеть того, что мешает счастью, или хотя бы отвлечься, отдохнуть. Так что жажда эстетики может быть результатом нехватки эстетического в том, что вокруг. Чувство жаждет эстетики, а разум - ищет что сделать, чтобы антиэстетика не разрушала жизнь.

--------------------------------------

Д. Бабич: Как здорово сказано! Дорогая Светлана, у меня и в детстве, и сейчас бывают моменты, когда я читаю Чехова - и он для меня в данный момент самый любимый. Но потом я вспоминаю свою жизнь, с горечью восстанавливаю в своей памяти, скольких людей я недооценил, требуя от них ("В человеке все должно быть прекрасно") слишком многого. Или просто того, что они не могли дать. В нашей любви к писателю бывают - как и в настоящей любви - приливы и отливы, разочарования и проклятия. Без них - нет любви.

Я: Тут Вам Гёте точнее всех ответит: «Если мы рассматриваем человека таким, как он есть, мы делаем его хуже, чем он есть. Но если мы рассматриваем его таким, каким он должен быть, мы не даем ему стать таким, как он мог бы стать». Грандизно, правда? И актуально - во всех смыслах.

Д. Бабич: да! Вспоминаются, по-моему, Ваши слова: "Когда мы влюблены в человека, мы видим его таким, каким задумал его Бог"

Я: Цветаевское: «Любить — видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители», со мной ассоциируется, потому что в моем эссе прочли.

Д.Бабич:

Я вдруг понял, что с годами полюбил произведения Куприна намного больше, чем рассказы Чехова. Куприн восхищается русской жизнью до 1917 года. Чехов ее проклинает (это обеспечило ему советские миллионные тиражи) - но за этими проклятиями стоит не мудрость Эдипа, а снобизм корчащего из себя "идеального интеллигента" гордеца.

Куприн обожает эстетику повседневности: хорошо приготовленные блюда, прекрасную природу, чудесный российский Юг с его "листригонами". Куприн не забывает, что писатель - прежде всего выдумщик. Он умеет рассказать и сюжет из древней истории, и даже представить сделку тихого русского Фауста - Ивана Степановича Цвета - с таинственным Мефодием Тоффелем (Мефистофелем).

У Чехова же даже хорошо чувствуемая им природа в "Степи" окрашена в какую-то пыльную, серую сепию. Где Куприн видит милые чудачества купцов ("Я Во-до-ла-ев! Мне подавай всего гуся!"), мизантроп Чехов видит зарвавшегося дурака. (Как типично для Антона Павловича - обвинять во лжи и даже пошлости своего отца - игравшего на скрипочке читателя Лескова, жившего куплей-продажей заморских товаров... Хорошо еще, что Чехов не знал слова "компрадор".) У Чехова рассказчик не выдумщик - он не рискует писать о царе Соломоне, мистике и древности. Он привязан к современности, и от этой привязанности становится ее постоянным (и несправедливым) судьей. Еда у него - это не "пир духа", как у Куприна, а печальная физиологическая потребность, которую лучше всего свести к минимуму. (И потом 70 лет сводили - только духовности от недоедания не прибавилось.) А ведь самым известным российским "чревоугодником" был Иван Андреевич Крылов.

А любовь... Куприна обвиняли в сентиментальности, а по-моему, в молодости - поре любви - только так и бывает. До истерики, до изнеможения - и да, даже до гибели, как в "Гранатовом браслете". А у Чехова вся любовь какая-то перезрелая - как в старости у познавшего все тайны секса в 14 лет гимназиста. (Пардон, что выдаю вполне биографические причины ненависти реального А.П. к образу следившего за "моральным обликом" учеников педагога "в футляре".)

По-моему, они до сих пор попадаются в нашем обществе - интеллигентные "снобы", видящие во всем родном лишь пыль и скуку. Не умеющие любить и над каждым готовые зло подшутить.

Раз уж дело к ночи и всем авторитетам хана, заострю свою мысль. В общем, Куприн - настоящий русский белый жизнелюб, а Чехов - умерший до срока лево-либеральный сноб, вяло-вестник революции.

Д. Бабич: Поэтому, кстати, Куприн и не принял революцию. И хотя под конец 1930-х (и своей жизни) он вернулся на Родину, без которой просто не мог жить, предреволюционные годы он и тогда называл "сытыми" - во всех отношениях.

Д. Бабаич: ...я много лет пытался разглядеть в Чехове доброго человека, но вот, присмотрелся - и увидел его в Куприне. "Поединок" входил в советскую школьную программу, для которой Россия до 1917 года была "тюрьмой народов" (цитата В,И.Ленина), я бы не стал по одному "Поединку" судить всего Куприна. Посмотрите на следующую цитату из "Звезды Соломона" - и станет ясно, за что Куприн скорбел о России, которую смяли читатели "Поединка"

Куприн:

– Да, печет… Дай бог урожая. Я рад… Как у меня в парничках канталупы растут, – один восторг… Аромат какой неподражаемый! 

– Канталупы? скажите! – равнодушно удивляется Рафаловский. 

– Представьте! И какие сорта: Консуль-Шиллер, Президент Грей, Женни Линд, Прескотт, Бельгард, Августа-Виктория… Это страсть моя – канталупы. Ничего я так не обожаю. А впрочем, к порядку дня. Чем ты будешь нас кормить, Яков? 

Сладко жмурясь и точно захлебываясь, Яков докладывает своим ярославским говорком: 

– Осетровый балычок сегодня привезли, прямо вам скажу, – нечто особенное. Янтарь. Насквозь видать… Рыжички соленые вы изволили одобрять. Форель гатчинская. Утки есть дикие, – чирочки. К ним можно салат ля-тю а-ля-метрдотель с трюфелями, провансалем и свежим огурчиком… Позволю себе рекомендовать волованчики с петушиными гребешками и костным мозгом. Цветная капуста замечательная. 

К закуске Яков сам, не спрашивая разрешения, подает во льду графинчик водки, настоянной на черносмородинных почках. Ловко, почти беззвучно сервирует все на столе и, отступив спиной к двери, мягко закрывает ее за собой. 

Бакулин разливает настойку, которая отсвечивает в рюмках нежной изумрудной зеленью и благоухает весной..."
Здесь

Юлия Рахаева

Дима, разве? А "Юнкера"? А "Яма"? Да хоть бы и "Гранатовый браслет" - да, про любовь, но и о том, как сословная фанаберия убила человека...