«Даже если бы меня кто-то позвал...». Четыре стихотворения Роберта Фроста

Перевод с английского Инны Андреевой (Сапеги)

ОПАСЕНИЕ

Крикнув: «Мы пойдем с тобою, Ветер!»

Листья, ветви в листопад

полетят,

Но в пути их сон поманит,

И они, друг друга саля,

И они, к ветру взывая,

Мол, останься тут,

шелестят.

Как весной пробьются почки,

И совсем ещё листочки

Обещают себе листья

сей полёт.

Но сейчас в дупле ль укрытие,

В чаще темной, за стеною ли

От него

кто найдет?

На его порыв взывающий

Их ответ ослабевающий

Всё слабей.

Неохотно крайне, слабенько

Покружат они и лягут там,

Где лежат.

Остается лишь надеяться,

Что когда свободен сделаюсь

Как лист сей,

В иной жизни вслед за истиной

Я последую воистину

И покой мне не покажется

вдруг милей..

 

ПУСТЫННЫЕ МЕСТА

Снег идёт и ночь, быстро, быстро.

Я на поле свой бросил взгляд.

А земля  под снегом сокрыта,

Лишь скелеты трав – тут и там.

Вокруг поля лес – им владеющий,

Звери в логовах видят сон.

Я сегодня слишком растерянный,

В одиночество вовлечён.

Одиноко, но одиночество

Будет все сильнее, пока

Белизна пуста снега мрачного,

Потому что нечего отражать.

Но места пустынные

Не страшат меня

Как и звезды, где

 нет людей,

У меня внутри,

ближе некуда,

Есть пустыни,

мне те страшней…

 

ВОЙТИ

Я пришел. Леса край.

Птица поёт – внимай!

Если сумерки здесь,

Там внутри - тьма.

 

Слишком темно,

Птице не долететь

С ветви на ветвь.

Можно только одно – петь.

 

Последний луч света

Уже на закате давно погас.

Но в птичьей груди

Он песней живёт ещё - раз.

 

Под самые своды тьмы

Та песня летит,

Словно призыв войти

внутрь тьмы и - скорбеть.

 

Но нет, я звёзды искал,

Я б войти не посмел,

Даже если бы меня кто-то позвал.

Не был зван я - никем.

 

К ЗЕМЛЕ

Любовь коснулась моих губ,

слишком сладка вкусить,

казалось мне. Тогда я мог

по воздуху парить,

что приносил с собою вкус

и сладкий аромат.

Быть может, где-то под холмом

цвел дикий виноград?

Меня как ранил, так и влёк

медовый в поле цвет.

Когда сорвешь этот цветок,

нектара в нём уж нет.

Я сладости испить желал,

чаша была крепка.

Шипом у розы был тогда

бутон её цветка.

Теперь же радости мои

имеют вкусом соль,

примешены усталось в них,

чувство вины и боль.

Я жажду слёзы свои пить,

их след - это печать

моей избыточной любви,

так сладок горький чай.

Когда, к земле в траве припав

всей тяжестью, в песок,

вдруг заболит моя рука,

немея подо мной,

то боли будет мало мне,

нужны мне вес и мощь

земли - лежащей надо мной - 

во весь мой дюжий рост.

 

MISGIVING

All crying, 'We will go with you, O Wind!'
The foliage follow him, leaf and stem;
But a sleep oppresses them as they go,
And they end by bidding them as they go,
And they end by bidding him stay with them.

Since ever they flung abroad in spring
The leaves had promised themselves this flight,
Who now would fain seek sheltering wall,
Or thicket, or hollow place for the night.

And now they answer his summoning blast
With an ever vaguer and vaguer stir,
Or at utmost a little reluctant whirl
That drops them no further than where they were.

I only hope that when I am free
As they are free to go in quest
Of the knowledge beyond the bounds of life
It may not seem better to me to rest.

DESERT PLACES

Snow falling and night falling fast, oh, fast
In a field I looked into going past,
And the ground almost covered smooth in snow,
But a few weeds and stubble showing last.

The woods around it have it—it is theirs.
All animals are smothered in their lairs.
I am too absent-spirited to count;
The loneliness includes me unawares.

And lonely as it is, that loneliness
Will be more lonely ere it will be less—
A blanker whiteness of benighted snow
With no expression, nothing to express.

They cannot scare me with their empty spaces
Between stars—on stars where no human race is.
I have it in me so much nearer home
To scare myself with my own desert places.

 

COME IN

As I came to the edge of the woods,
Thrush music -- hark!
Now if it was dusk outside,
Inside it was dark.

Too dark in the woods for a bird
By sleight of wing
To better its perch for the night,
Though it still could sing.

The last of the light of the sun
That had died in the west
Still lived for one song more
In a thrush's breast.

Far in the pillared dark
Thrush music went --
Almost like a call to come in
To the dark and lament.

But no, I was out for stars;
I would not come in.
I meant not even if asked;
And I hadn't been.

 

TO EARTHWARD

Love at the lips was touch
As sweet as I could bear;
And once that seemed too much;
I lived on air 
That crossed me from sweet things,
The flow of - was it musk
From hidden grapevine springs
Down hill at dusk? 
I had the swirl and ache
From sprays of honeysuckle
That when they're gathered shake
Dew on the knuckle. 
I craved strong sweets, but those
Seemed strong when I was young;
The petal of the rose
It was that stung. 
Now no joy but lacks salt
That is not dashed with pain
And weariness and fault;
I crave the stain 
Of tears, the aftermark
Of almost too much love,
The sweet of bitter bark
And burning clove. 
When stiff and sore and scarred
I take away my hand
From leaning on it hard
In grass and sand, 
The hurt is not enough:
I long for weight and strength
To feel the earth as rough
To all my length.