Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Миф, миф... И то миф, и это... Не думали, что сам человек в нас, как и наша человечность — тоже миф. Миф, требующий воплощения. Не будет мифа, будет только биология — и человек испарится, вместо человеческого общества мы окажемся в зверинце.
Океан не разделишь, не делится океан,
океан — океану: единственный диалог.
Любовь — единственный надёжный дом.
Бытие — это диалог.
Тот, кто личную корысть ставит выше общей пользы, оказывается не только преступником и предателем, но и проигравшим.
Зрячие — видят, а злые — ненавидят.
Возлюбив бесчеловечность, люди теряют разум.
Лик и лицо — не прямо связаны, порой лицо прекрасно у безликих, потому что они его хранят пуще всего на свете, более, чем Бога и ближнего. Нерастраченная ни на кого красота — это совсем другая красота, чем та, что отдана и, нередко, попрана за это.
В Боге не умничают, а мудрствуют — т.е. живут и мыслят Богом.
Мир стоит, пока существуют чудаки. Когда останутся только умники — мир рухнет.
У Тарковского есть известный цикл стихотворений, посвященных великому русскому поэту Марине Ивановне Цветаевой. Первое, что меня поражало в этих прекрасных стихах — чувство колоссальной вины автора перед ушедшим из жизни его другом-кумиром («Где лучший друг, где божество мое, где ангел гнева и праведности?.. И чем я виноват, чем виноват?»)...
Пес дворовый с улицы глядит в окошко, —
Ну и холод, ветер поземный, холод лютый!
Дома печки натоплены, мурлычет кошка,
Хорошо нам дома: сыты, одеты и обуты.
Меху-то сколько, платков оренбургских,
чулок да шалей, —
Понапряли верблюжьего пуху,
навязали фуфаек,
Посидели возле печки, чаю попили,
друг другу сказали:
Вот оно как ведется в декабре у хозяек!
Подумали, пса позвали:
Оставайся на ночь,
Худо в тридцать градусов —
неодету, необуту.
С кошкой не ссорься, грейся у печки,
Барбос Полканыч:
В будке твоей собачьей
хвост отморозишь в одну минуту.
1940
Я человек, я посредине мира,
За мною – мириады инфузорий,
Передо мною мириады звезд.
Я между ними лег во весь свой рост -
Два берега связующие море,
Два космоса соединивший мост.
Я Нестор, летописец мезозоя,
Времен грядущих я Иеремия.
Держа в руках часы и календарь,
Я в будущее втянут, как Россия...
Все повторяю первый стих
И все переправляю слово:
«Я стол накрыл на шестерых»...
Ты одного забыл — седьмого.
Невесело вам вшестером.
На лицах — дождевые струи...
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть — седьмую...
Невесело твоим гостям,
Бездействует графин хрустальный.
Печально — им, печален — сам,
Непозванная — всех печальней.
Невесело и несветло.
Ах! не едите и не пьете.
— Как мог ты позабыть число?
Как мог ты ошибиться в счете?..