Между мной и миром природы — подошвы моих туфлей...

Между мной и миром природы - подошвы моих туфлей, прослойки моих мыслей и прочитанных книг (и даже не читанных), просмотренных фильмов, сказок услышанных в детстве, стихов прочитанных и написанных. Надетые на меня одежда и культура - моя броня. Язык мой - микроскоп и телескоп, мера и надежда, вымысел и правда моего существования. 
Мои чувства - природны? Какие чувства, скажем, у моих стоп - правдиво ли они отражают реальность пути? Дорога совсем не так удобна, как моя обувь.
А попутчики? Были бы они так же милы и любезны, не имея укрытий в домах и супермаркета возле дома?
Между мной внутренним и мной внешним - культура, слившаяся для меня со мной и миром. Я не отличаю себя от привычки мыслить и чувствовать - привычки жить. Забываю о силе удобных стелек и мягких тканей, уютных крепких домов и надёжных заборов. Постельное бельё, скатерти, гардины, кепи и шляпы... Домашний очаг, даже кастрюли, тарелки и чашки - всё меня защищает. От правды или от неправды и грусти?
Не только розовые очки, но и жёлтые, синие, красные..., чёрные и без стёкол (только оправа).
Глаза мои могут видеть совсем не то, что есть. И уши слышат звон шлема из мифов, надетого на мою голову - чтобы защитить меня. Закрыть от моих же собственных чувств и восприятий - защитить от меня? Или меня нет вне моих «аксессуаров»? Они мне дарят меня?
Моя природа в том, чтобы защищаться от природы? Или чтобы стать свободной ради возможности выхода за свои пределы? Природа хочет царить - во мне, а не надо мной?
Она ищет возможности повиноваться человеку как благому царю. Зачем же он не благ? Или всё-таки благ? Мы можем это узнать? Не знаю…

* * *

Люди в большинстве своём по-прежнему хотят быть хорошими, но, во-первых, у многих сбиты настройки - непонятно, что это значит или понятно, но как-то слишком своеобразно, немного лукаво, немного корыстно, немного фальшиво, немного напоказ и пр... А ещё не хватает сил - банально, но это тоже непонятно многим: быть добрым не так просто. Мало захотеть, надо ещё смочь.

Потому важно практиковать доброту регулярно, хотя бы самую простую, посильную - хоть какую-то, но настоящую (не напоказ, не ради прибыли какой-то или имиджа).

Сложность ещё и в том, что можно, желая добра, творить зло - по причине кривомыслия. И сегодня довольно сложно выявить зло, рядящееся под добро. Сами понятия добра и зла исчезают. А что остаётся на их месте? Симулякры? Да, а порой уже не они, а просто хаос - отсутствие понятий вообще, отсутствие мышления как такового - всё равно, что отсутствие зрения, слуха, вкуса...

Бесчувственность (кроме самых грубых чувств - на животном уровне и ниже), некая форма жизни без души. Мы про это пока ещё мало что понимаем, впереди ждёт немало открытий, если мы будем в состоянии их осознать и осмыслить.

* * *

Технологии сравнительно надёжны, человек - нет. Человеческое непредсказуемо - в отличие от технологичного, запрограммированного, порабощённого. Но человеческое может раскрыться, развернуться в свободном полёте, взлетая к божественному - человек может открыть в себе Бога. Технология может только имитировать, попугайничать.
Если не положить предел человеческому в человеке, технологии не смогут конкурировать со странным, порой иррациональным, всегда равно способным к ошибке и подвигу человеком.

* * *

Человек текуч, подвижен, изменчив и податлив. Самоотождествился с простой схемой (с алгоритмами) - и становится таким же упрощённым. Уподобляется. Достаточно уверовать в некую теорию, чтобы отдаться в её власть и становиться тем, на что она претендует.

* * *

Мы раньше искренне верили, что понимаем, что делаем, понимаем, что делается вокруг,  понимаем, что делают другие. Только узкие специалисты знали, что всё не так однозначно, и если о событии, например, все говорят одно и то же, то это явный сговор (в действительности все видят разное, каждый - своё). Теперь и сравнительно широкие массы имеют возможность убедиться, что фактов в прежнем понимании этого слова не бывает. Всякий факт в изложении - лишь трактовка.

События, которые происходят, летят на нас, скорее, как молоточек невропатолога «летит» к нашей коленке, чтобы поглядеть, как она отреагирует на контакт. События просто тестируют нас - и мы видим то, что способны увидеть, благодаря своему внутреннему зрению, обусловленному сокрытой в глубинах сутью (о себе глубинном мы знаем не больше, чем о других) и опытом.

Встречаясь друг с другом, мы также «бросаемся предметами» (словами, мыслями, событиями, образами), которые тоже своего рода тестирующие «молоточки». Мы слушаем отзвук - чтобы понять себя, другого, мир, но и отзвук надо суметь услышать без искажений.

Невероятно сложная задача - познание истины. Знать что либо, включая себя самого - задача, а вовсе не данность. Многие, сомневаясь в возможности познания истины, странным образом не сомневаются в своих мнениях и толкованиях. Это же нелогично!

Первый шаг к пониманию - познать своё непонимание. Надо чем-то кинуть в себя, чем-то правильным, тестирующим нашу истинность, а не что-то другое. Вероятно, христианские заповеди - это и есть те своеобразные «предметы» - слова, которые летят в нас, и, в случае правильного внутреннего устроения, дают ясную картину сердца. Результат - покаяние, познание своей неспособности быть подлинным. А ведь истину можно видеть только собой истинным, а значит и верно понимать что происходит, понимать что я делаю или что делает другой - на самом деле.

Если слово-молоточек, ударяясь о нашу душу-коленку, не даёт истинного действия в ответ, значит устроение души надо править, вправлять неправильно стоящие и потому некорректно функционирующие части. Мы все неидеальны, то есть с теми или иными душевно-духовными вывихами, которые вправляет мануальщик-психотерапевт-жизнь.

Я знаю, что ничего не знаю. А кто знает? Тот, кто живёт внутри меня, внутри события, внутри ближнего - одновременно. Надо учиться слышать его в себе - его голос (это единый, один на все случаи голос истины). И в этом нам помогают поэтические слова - целые, полные, а не полые внутри. Лучшие религиозные тексты - поэзия.

На самом деле люди, подобно пчёлам, охотятся за этим мёдом - единым, всеобщим, целым и потому исцеляющим даром, без которого нельзя понять ни себя, ни другого, ни происходящее, ни происходившее. Заповеди (как поэзия слова и дела) читаются ради слышания этого голоса в себе, этот голос и есть наш главный тестировщик  как верный камертон звучания в ответ на Встречу или Событие.

* * *

Нелюбознательность (отсутствие любознательности) свойственна сегодня очень многим людям, когда они не интересуются ни новейшими открытиями науки, ни последствиями этих открытий в обществе, а потому они не понимают происходящих в мире изменений, которые их же касаются.

Именно нелюбознательность зачастую является причиной слепоты и ложного понимания действительности.

Ирония судьбы в том, что нелюбознательность в итоге пожнёт свой заслуженный плод - возможность познавать исчезнет и способность познавать утратится. За ненадобностью... Такова духовная подложка происходящих недобрых изменений в мире, которые творятся уже по злой воле немногих.

* * *

«Отдай свою жизнь, но никогда не отдавай целомудрие...», - говорит монах Симеон Афонский. Беда в том, что нынешние расчеловечивающие технологии отнимают, прежде всего, целомудрие и сердечность, без которых и жизни не станет. Или же это будет такая жизнь, что хуже смерти. Ум портят через сердце.

* * *

«В чём застану, в том и сужу» - сказано. Святые воистину святыми становятся после смерти, когда утрачивают способность измениться (согрешить). Человек по природе - это поток устремлений. Свят уже тот, кто стремится к святости - только не вполне ещё свят, а отчасти. Само устремление, даже просто способность стремиться (дарованная по праву рождения человеком) - уже приобщение.

Человек освящается приобщением ко святому: лично - к Богу, в котором полнота святости,  и посредством социального делания - к божественному в человеке. Расчеловечивание начинается там, где изменяется направление устремлений на противоположное: прочь и от Бога, и от человека. Одного устремления в сторону от Бога, при сохранении движения  к человечности, недостаточно для потери Бога, потому что человек - образ Божий. Зато социальное делание, направленное против человека, отлучает от Бога, даже при наличии внешней религиозности. Это дополнительное доказательство двуединства главных заповедей христианства о любви к Богу и к ближнему.

Через любовь к человеку можно незаметно прийти к Богу, а через ненависть к другому человеку легко утратить и человека в себе, и Бога. Чтобы утратить Бога в себе, сначала надо утратить человека в себе, т.е. перестать стремиться к всё большему овладению своей природой (которая укоренена в Боге). Причём важно делиться приобретенным, чтобы не потерять. Присвоить человека только себе, расчеловечив других - невозможно.

* * *

Наше - то что нам пока ещё остаётся (не отнято как возможность) - это человечность в отношениях друг с другом. Любовь нам уже не по силам, но стремление к ней пока есть. Конец начнется с потерей сил стремиться.

Дневники 14, 22 июля; 2, 11, 14, 15, 16 августа