Время болезни и/или возраст — это когда ты знакомишься со сложностью своего телесного устроения посредством его поломок. Сразу открывается сокрытая в теле бесконечность всевозможных процессов, отношений между процессами. И эта громада телесных смыслов поражает воображение, здоровый человек не имеет возможности пронаблюдать это, ибо здоровье скрывает от него эту метасложность тела.
Когда видишь насколько умно устроено твоё тело, насколько оно превосходит твоё понимание, вообще понимание человека, включая докторов, некий ужас охватывает — словно в бездну заглядываешь, а эта бездна и есть ты. Или не ты? Тело — это я или нет? Или оно само по себе как бы, т.е. независимая от меня данность — оно дар мне. Кто мог подарить мне такую непостижимо сложную одежду? Только Бог-Творец, ибо даже тело моё, дар Его — превосходит меня как я себя знаю.
Как мудрый Сократ, понимаешь, что ничего не знаешь — даже о своём теле. Всё, что я могу — благодарить, ибо знать как должно, знать в полноте ничего нельзя — всё лишь отчасти.
Но Бог щедр, Он даёт знать от своей полноты всё, что тебе нужно знать здесь и сейчас — чтобы спасаться и спасать. Не вообще — ради любопытства, а в частности — для дела, ради нужды в знании. Бог не поощряет праздноумия, потому праздноумцы нуждаются в ученых умах, движимых праведной жаждой — таким открываются тайны.
* * *
Дилемма - чтобы выздороветь, надо начать писать, но чтобы начать писать, надо выздороветь.
* * *
Болезнь ничего не творит, болезнь вытворяет. Творит личность, преодолевая болезнь.
* * *
Человек, когда болеет, становится собой (показывает истинное лицо) или, наоборот, перестаёт быть собой (не равен сам себе или временно недоступен даже для себя самого)? Я склонна ко второй версии.
Больной человек - это тот, кто ошибается, сбоит. Болезнь - это «чужой», который нарушает все естественные процессы, нормально функционирование становится слишком затруднительным.
Я не люблю болеть именно потому, что не могу быть собой. Я теряю себя в болезни, пусть и не вполне, а лишь отчасти, но я теряю полноту владения собой, и это огорчительно. Если можно просто болеть - тогда нестрашно, но если и болея ты вынужден функционировать, тогда снова и снова обнаруживается собственная неадекватность.
* * *
Время болезни - это время, когда сбоят все настройки, даже те, что для связи с собой вечным. Я вечный и я невечный плохо слышат друг друга. Всё тонет в мареве неточностей и помех болезни.
«Туплю!», - говорю я себе, и чем дольше и сильнее болею, тем больше туплю. Болезнь - это морок, который рассеивается только благодаря Лучу (даже во время болезни Лучу это по силам). Как солнечный луч рассеивает туман, так Господь говорит с человеком сквозь туман болезни, если это нужно Богу и человеку.
* * *
За чем бы ни бежал человек по своей жизненной дорожке, он всегда убегает от смерти, от многих видов смерти. И всё же он бежит «за», а не убегает «от», если ему повезло приобщиться. И только время болезни, возможно, заставляет предпринимать конкретные усилия по убеганию «от» - в этом и унижение болезни, и благословенное напоминание о бренности бытия, о конечности жизни как возможности бежать «за».
Людей манят миражи добра, истины и красоты, которые для многих так и остаются миражами, потому что они не сумели своё убегание «от» превратить в побег «за», т.е. ничем не увлеклись по-настоящему, не воплотили в жизнь.
Кем становится человек, которого перестали увлекать (соблазнять) призраки истины, добра и красоты, который решил, что достаточно умён, чтобы быть реалистом? Он становится пленником своего побега «от», т.е. он перестаёт создавать прекрасный мир, в котором хотел бы жить, и начинает отбиваться от всевозможных видов смерти, как от надоедливых мух. Вот он, корень социальной катастрофы, в которой мы сегодня оказались, и которую по праву можно назвать временем болезни. Другой, конечно, болезни, но тоже болезни (т.е. процесса, родственного умиранию)....
* * *
Отождествлять человека с его болезнью - лгать о человеке.
* * *
Когда чудо — необходимо, тогда надеяться на чудо не дерзость, а дерзание, дерзновение, т.е. вера, надежда и любовь в действии.
* * *
Я вообще не умею просить (у меня нет хотений), но имею жажду. Жажда — моё прошение. А там, где обычно лежит просьба о чём-то человеческом, у меня согласие на всё (оно само так). Хотение и жажда — разное. Хочу, чтобы было так, хочу туда, хочу того-то... Жажда, она как бы в отрыве от меня, в естестве моём, а не во мне. Хотений много, а жажда одна.
* * *
В критичной ситуации очень заметен важный закон взаимодействия. Необходима чистота отношений, чтобы не было негативных последствий. Недостижимая для большинства чистота (некорыстность, недоминантность — чистое служение Богу в другом) — сегодня единственно возможное решение многих проблем. Где торжествует самость, там сегодня царит уже не ветхий человек с его ветхой душевностью, а бесы, потому можно много беды наворотить, не будучи отъявленным негодяем — достаточно просто обычной самости и следования её советам.
* * *
Возможно у несчастья не было бы шанса исполниться, если бы каждый из нас был подлинным. Каждому несчастью Бог дал человека, способного устранить его, помочь другому преодолеть проблему. Однако мы опаздываем, а то и вообще игнорируем чужую беду. Мы либо не приходим на помощь, либо приходим поздно, когда горе успело причинить страдание ближнему. Хорошо, если успел спасти другого, хотя бы отчасти, успел выхватить из горя, пусть с потерями. Но как страшно вообще не успеть. Чужое страдание, которое закончилось смертью, уже не исправить.
Мы творим зло не только, если сами причиняем вред кому-то, но и когда не помогаем другому, которому можем и должны помочь.
* * *
Быть вполне человеком — это быть и для себя человеком, и для другого, иначе не бывает. Кто не смог быть человеком для другого, быть может захочет быть человеком для себя. Потому надо оставлять дверь открытой — вдруг виновный войдет, вдруг совесть его понудит к человечности. Совесть есть или была у всех. Кривая, косая, но... Люди не могут не знать о ней, даже если им этого очень хочется. Совесть может неожиданно для самого человека заставить его поступить не корыстно, а по-человечески.
* * *
Человечность — это божественное в нас, а не человеческое. Это Христос в нас.
* * *
Я не знаю что такое Бог, но я знаю кто такой Бог, и через личные отношения с Ним Он мне говорит о Себе то, что мне необходимо знать, причём говоря о Себе, Он говорит мне обо мне. Это всегда двоичное знание, знание о Боге и знание о человеке не разделено. Вероятно, оно в самом Боге не разделено.
Бог говорит мне о Себе, чтобы сказать мне обо мне. Говорю не только о себе лично, но вообще о Боге и человеке.
* * *
Бог говорит и даёт необходимое здесь и сейчас, в конкретный момент бытийной актуализации, для конкретной ситуации, конкретному человеку (своему Другому).
* * *
Другой у каждого свой, мы создаём его по своему образу и подобию. Но есть ведь и другой, который дарован Богом, и о котором сказано: кто говорит, что любит Бога, а ближнего ненавидит, тот лжец. Важно каким Другим я сам являюсь для другого. Я как Другой — какой я? Зачем мне другой, и я ему зачем?
Отсутствие потребности в другом — иллюзия. Другой человеку необходим, как воздух. Быть может, себя мы ищем именно для того, чтобы было кому предстать перед Другим, чтобы Встреча стала возможной. Другой для меня, возможно, важнее, чем я сам.
* * *
Время сопротивляется вечности, защищается от неё, нападает или, наоборот, дружит с вечностью? Про вечное понимают вечным в себе.
Дневники 1,9 октября, 3-4-5-6 ,16, 27 декабря 2019; 15, 22, 23 декабря 2020
Сайт Светланы Анатольевны Коппел-Ковтун
Оставить комментарий