Достоевский зажег на краю горизонта самые отдаленные маяки, почти невероятные по силе неземного блеска

Светлана Коппел-Ковтун: 
Наверное всякий, кто умеет смотреть, начав всматриваться в того или иного художника, творца, может высмотреть в его глубинах Бога. Причем даже личная биография автора может быть не самой удачной или успешной (не знаю как лучше сказать). Жизненная катастрофа человека не помеха смотрящему видеть в нём Христа - Христом же. И это, возможно, главное, чему учится человек в процессе жизни, занимаясь творчеством. Причем заниматься творчеством другого всерьез может только творец - автор, слухи о смерти которого сильно преувеличены (творца в другом изучают творцом в себе, и творца в себе познают посредством всматривания в творчество другого).

Татьяна Касаткина: 
Конечно, Бог есть в глубинах любого человека (и уже поэтому любой человек в какой-то области творец). 
Но Достоевский сделал что-то такое, что его не с кем сравнить. И на рубеже веков это прекрасно понимали самые гениально одаренные.
Вот Вячеслав Иванов:
«Достоевский зажег на краю горизонта самые отдаленные маяки, почти невероятные по силе неземного блеска, кажущиеся уже не маяками земли, а звездами неба <…>. Он жив среди нас, потому что от него или через него все, чем мы живем, - и наш свет, и наше подполье. Он великий зачинатель и предопределитель нашей культурной сложности. <…> Он как бы переместил планетарную систему: он принес нам, еще не пережившим того откровения личности, какое изживал Запад уже в течение столетий, одно из последних и окончательных откровений о ней, дотоле неведомое миру. До него <…> мы не знали <…>, что вера и неверие – не два различных объяснения мира или два различных руководительства в жизни, но два разноприродных бытия. <…> Чтобы так углубить и обогатить наш внутренний мир, чтобы так осложнить жизнь, этому величайшему из Дедалов, строителей лабиринта, нужно было быть сложнейшим и в своем роде грандиознейшим из художников»
А вот Розанов:
«За “писателем” в Достоевском стоит другое, важнейшее. <…> Из всех “сочинений” Достоевского можно бы извлечь от двадцати до пятидесяти страниц такого текста, который как-то странно видеть в “романах”, которые испепеляют и уничтожают всякую форму беллетристики и показывают в нем человека, сердце, ум совершенно сверхъестественных размеров: провидца, ясновидца, “одержимого” или “пророка”, “святого” или, опять-таки “одержимого”… Такие эпилептики в древние, наивные и доверчивые времена, времена доисторические, начинали культуры, цивилизации, строили или перестраивали “великие города”… <…> 
Достоевский всю жизнь пытался выразить, и иногда это ему почти удавалось (двадцать страниц, пятьдесят страниц), совершенно новое мироощущение, в каком к Богу и миру не стоял ни один человек. Это – не наука, не поэзия, не философия, наконец, это и не религия или по крайней мере не одна она, а просто новое чувство самого человека, еще открывшийся слух его, еще открывшееся зрение его, но зрение души и слух тоже души».

Светлана Коппел-Ковтун:
Сильные цитаты - спасибо! «Кажущиеся уже не маяками земли, а звездами неба», а может и не кажущимися? Миро, выступающее на иконах - земное или небесное? Жемчужина в раковине - это же не моллюск по веществу. Я думаю, что травма, преодолеваемая в творчестве Достоевским, дала ему то самое «миро», которое Вы теперь вычерпываете из его текстов. Глубина травмы - это глубина понимания и высота взлета. Если травма достигла самого дна личности, она достигла Бога в нас. Отсюда его «Все перед всеми виноваты». Он видит это богом в себе и говорит богу в нас, и тем рождает нас в Бога снова и снова. Это поражает, потому что это больше, чем литература - это уже некая мистерия. Кто принял от него миро, тот знает. И Вы помогаете стать участником этой мистерии всем, кто готов, кто может понять/принять/преобразиться. Я сама из тех, кто любит его глубины, как и глубины других настоящих авторов. Поразительно, что авторство порой настолько больше самого человека, что может поглотить его судьбу и личность (тогда появляются юродивые от литературы). Мне кажется, что глубина (авторство) у нас одна на всех - Бог, и вопрос именно в доступной для того или иного человека глубине. Бесы - это не в глубину, это в сторону, хотя и на некоторой глубине... Кстати - почему автор не умер? Потому что вход в авторство (глубину) - всегда авторский, единственный и неповторимый. Предстояние перед Богом - это место в пространстве Бога, его нельзя отнять у человека. Пока... Думаю, что новейшие нейротехнологии могут дать возможность для этого, и тогда Автор действительно умрёт. Но Второе Пришествие это исправит.

Добавлю пару уточняющих слов об особенности Достоевского, его новаторстве в литературе, на которое Вы указали цитатами. С точки зрения истории литературы (взгляд из времени) - несомненно так. А с духовной точки зрения (взгляд из вечности) - он один из тех, кто приводит человека на тот этаж бытия, где встречаются с собой настоящим, с другими настоящими и с Богом. Настоящее едино, важно придти к Нему - неважно с какой стороны (но важно через кого - вход несет авторство). Этот приход вводит в измерение вечного. Все, кто пришли, пришли через кого-то. И верность сердца открывшемуся великому делает человека любящим того, через кого. Подлинный опыт одаривает подлинной любовью.