Духовный путь женщины осложняется тем, что окружающим от неё нужно совсем не то, что нужно ей самой. Другим она нужна не такая, как нужна самой себе. Отсюда неизбежное раздвоение - приходится идти одновременно двумя маршрутами. Мало какой женщине везёт, что нет в ней этой дилеммы - я как личность и я как женщина. Первая принадлежит Богу, вторая мужу, семье и отчасти обществу, потому что оно тоже предъявляет свои претензии.
Все посягают, хотят использовать женственность корыстно, а она - как поэзия, она может реализоваться только в условиях любви, а не потребительского пользования ею. Бабство - это низменное использование того женского, которое не сумело убежать в более высокие сферы.
Эта проблема, вероятно, по-своему переживалась Мариной Цветаевой - так и родилось её «Бог, не суди! — Ты не был женщиной на земле!» (1915).
Но у этой медали, как всегда, есть вторая сторона - позитивная. Стать собой - личностно, можно только, став ценностью для кого-то другого. Не в смысле отношения этого другого ко мне, а в смысле моего отношения к другому. Надо суметь стать тем, кто спасает другого - не важно в каком виде это происходит. Стать нужным для другого, и нужным именно в том смысле, в котором я нужен другому, а не себе.
И вторая сторона медали так же знакома Цветаевой, из неё родились другие её строки: «Возлюбила больше Бога милых ангелов его». Именно поэтому возлюбила людей больше, что отдаваясь людям, она обретала в себе Бога. Путь к Богу лежит через любовь к человеку. Но Цветаева хотела видеть преображение и в другом - требовала его, потому что была поэтом и хотела общаться с любимым в поэзии (другого способа быть в Боге, кроме поэтического, она не знала). Отдавая последние картофелины ближнему или беря у него что-то (никогда не последнее - последнее не взяла бы даже у врага), она действует как поэт. Она всегда - поэт, и когда права, и когда ошибается, потому что ошибается она не на поэтическом уровне, а на житейском.
Так что проблема, в конечном итоге, сводится к обычному для многих сфер противостоянию высокого и низкого отношения к жизни, к себе и к другому.
* * *
Ошибка или беда Цветаевой, которую поэт Вениамин Блаженный назвал «блаженной неудачей», носит богословский характер. И она не просто простительна, она - закономерна. Поэтическое в нас принадлежит не нам, потому и требовать его нельзя. Как нельзя требовать любви. Откроется человек своим богом или не откроется - мне навстречу, открылся он себе самому для этого или ещё не открылся... Он и сам о себе этого не знает. Всё это сокровенное, тайное - даже для себя. Поэзия в нас не выносит насилия и претензий, ей нужна свобода. И Бог даёт нам эту свободу - потому что без неё нельзя достигнуть поэзии и любви.
Человек сам по себе - всегда «неплодная смоковница», даже когда хочет явить себя «плодной». Пока Бог не течёт посреди нас*, являть своё божественное - или подвиг, или глупость («бисер перед свиньями»). Но что делать поэту, который, подобно юродивому, может быть только поэтом - т.е. вне поэзии не живёт, не общается, не дышит? Чтобы общаться, ему нужен Бог. Другой должен выйти богом к богу в ней. Иначе реализуется то самое «Быть вытесненной непременно в себя». Так она и прожила - мученически, в жажде по Богу, и в полном одиночестве души.
* * *
Цветаева как бы говорила: Если хочешь встречи, будь мне богом, а я буду богом тебе - и мы отпразднуем Бога в нас. А иначе разве можно встретиться? Конечно, нельзя, если говорить о Встрече с большой буквы.
Возможны, разумеется, и другие встречи - с маленькой буквы, но они не интересны Цветаевой. «Человеческое слишком человеческое» ей скучно, как скучно и многим из нас. Правда, наступает время обожествления как раз этого - человеческого слишком человеческого, потому для понимания великого и высокого у многих уже недостаёт жажды по высокому.
Этот бытийный надрыв и порыв человека в Вечность, делавший человека человеком, - отменён. Поэзия отменяется. И человек - отменяется...
---------
* «Где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди них», - говорит Христос.
Сайт Светланы Анатольевны Коппел-Ковтун
Оставить комментарий