София – не отвлеченный принцип, а существо

Православная Церковь возбраняет утверждать, что София несотворена; но православное чувство не соглашается и с тем, что София тварна. София – это именно творение, а не тварь, творение во всем его совершенстве. София первенствует в остальном творении, являя в нем присутствие Творца. София – женственный лик творения, обращенный к Творцу. Творение по отношению к Творцу женственно, о чем свидетельствуют "Песнь Песней", Притча о мудрых и неразумных девах из 25-й главы Евангелия от Матфея. И наконец, великий провидец и чудотворец Серафим Саровский называет Христа "вечным женихом наших душ". 

* * *

Софию нельзя определить философски, ибо София сама есть философия. А для того чтобы определить некое понятие, нужно выйти за его пределы. Нам не дано выйти за пределы Софии, мы не можем мыслить вне Софии. Все, что мы говорим о Софии прозой, искажает ее чистый образ. София не вписывается в догматику, догматика лишь предостерегает нас от еретических злоупотреблений домыслами. Духовная жизнь изобилует иными свидетельствами о Софии. Великий софиолог Лев Платонович Карсавин избрал, как мне представляется, верный путь в трактовке этой темы.

Он писал стихи о Софии и комментировал их. Этот путь позволяю себе избрать и я, прокомментировав три моих сонета; в них высказано то, что я никогда не высказал бы в прозе. Рене Генон ссылается на суфийскую мудрость. Суфии утверждают, что в раю говорили стихами и вся мирская поэзия есть попытка вспомнить этот райский язык. Адам в раю был истинным поэтом, нарекающим Божье творение; после грехопадения он утратил свой высокий статус, ибо грехопадение разъединяет, впадая в небытие, а поэзия – это воссоединяющий синтез. С тех пор все поэты мира тоскуют о райском саде:

Мне снится, сад, где вечная прохлада, 
Где солнца нет, но вместо темноты 
Как бы заря – незримая ограда, 
А вместо звезд – росистые цветы.

Я все еще не знаю листопада, 
Не ведаю полдневной духоты, 
Среди цветов затаены черты, 
Которые предчувствовать – отрада.

Я вышел в сад однажды наяву,
С ней вышел в сад, где с нею разминулся,
С тех пор я здесь блуждаю, не живу.

Когда бы я спросонок обернулся, 
Успел бы я схватиться за листву, 
И в том саду навеки бы проснулся.

В сонете совершается мистерия удвоения и воссоединения, в нем удваиваются сакральные числа; в сонете две четверки – это катрены, две триады – это терцеты, кроме того, в сумме 14 строк сонета есть дважды 7, т. е. удваивается число творения, число Софии, сонет – стихосимвол. Отсюда его астрологичность; сонет, гороскоп на двоих, многое возвещает помимо того, что в нем непосредственно сказано.

Всем культурам "снится" некий сад. Сон о саде основное измерение нашей жизни: мы пришли оттуда и мечтаем туда вернуться. "Вечная прохлада" – в саду еще не взошло солнце; тут нельзя не вспомнить Новалиса, который говорит, что в конце времен солнца не будет, а будет общий свет всех небесных светил. Это будет некая светлая ночь, напоминающая золотой иконописный фон.

Православное вероучение о Софии выражается не в догмате, а в иконописи. На Соловках я видел удивительную икону Софии – Премудрости Божьей: она багряна, как заря. Блистательный анализ этой иконы дал князь Евгений Трубецкой в труде "Два мира русской иконы". София "как бы заря" в райском саду, где все напоминает о ней: "Среди цветов затаены черты, которые предчувствовать – отрада". Предчувствуешь некую встречу, и она неминуема; но неминуема и разлука: как встретишься, так и разминешься. Здешняя, земная жизнь – странствие в чаянии новой встречи с ней, чтобы проснуться в саду, который снится, где навеки обретаешь Софию. София – не отвлеченный принцип, а существо; если бы она не была существом, она не была бы совершенна. Совершенство включает в себя личность, включает в себя лик. Женственный лик творения, обращенный к Творцу, явлен райским садом.

* * *

Наиболее совершенным образом Софии в западной традиции мне представляется Беатриче, причем не только в "Божественной Комедии", но и в "Новой Жизни". Данте полюбил ее на пути в Церковь. Он полюбил ее как член Церкви любит члена Церкви. Это ощущение Церкви как тела – глубочайшее и высочайшее ощущение "Божественной Комедии". Владимир Соловьев в философских терминах высказал то же самое. Кроме Софии небесной есть София земная. София земная скрывается в каждой женщине. Всякая женщина – это Беатриче, только Беатриче нашла своего Данте, а другие не нашли. В женщине присутствует София, она указывает мужчине путь к тому воссоединению, без которого невозможно райское блаженство.

Владимир Микушевич. Пол и символ. Православное почитание Софии