Дневник
Первым в рай попал разбойник. Быть может, это важно в том смысле, чтобы мы не боялись нарушать установленные кем-то внешним границы? Внешние установления зачастую мешают пробиться сквозь их толщу подлинной жизни, которая внутри.
Нарушать внешнее ради исполнения внутреннего.
Как тут не вспомнить героя Достоевского, который раз в жизни поступил по своей воле и попал на каторгу. Он зарёкся когда-либо поступать супротив установлений. Вот тут надо искать ту узкую дверь, иголье ушко, в которую следует протиснуться.
Чем хороша старость? Тем что человек становится всё меньше механизмом и всё больше человеком. Чем плоха? Тем, что механизм ломается, причиняя неудобство окружающим.
Проводники сквозь постмодерн: Гераклит, Сократ, Платон, Сковорода (его философия рождается из духа романтизма - Козырев), Гоголь, В.Соловьёв, Платонов, Витгенштейн, Хайдеггер, Мамардашвили.
Цветаева - да. А Ильин? Не знаю.... Может быть, Ильин и Цветаева - слишком мои? То, что мне близко в них, что моё в них, - звучит во мне до неразличения со мной. С митр. Антонием Сурожским тоже самое.
А Ницше? Не знаю.
Возможно, есть статика и динамика текстов, возможность быть внутри них или переходить за границы, выходить за пределы. Для меня: пребывать в себе собой и двигаться дальше. Самый динамичный, насыщенный потенциями движения - Платонов.
«Не торопись дочитать до конца Гераклита-эфесца. Книга его – это путь, трудный для пешей стопы. Мрак беспросветный и тьма. Но если тебя посвященный выводит на эту тропу – солнца светлее она» (Эпиграмма о Гераклите Эфесском, записанная Диогеном Лаэртским)
И, как в сказке «Алиса в стране чудес», не обязательно съесть весь пирожок, чтобы вырасти или, наоборот, уменьшиться, когда это нужно, - достаточно только откусить и проглотить. Другими словами, вкусить главное от них - уже много пользы, ибо главное - Купина, приобщение к Купине.
Главный проводник - Господь, который в нас.
«Милая моя, зачем ты меня не хочешь понять? Я не под настроением пишу тебе письма, и в них нет загадок. Моё отчаяние в жизни имеет прочные, а не временные причины. Есть в жизни живущие и есть обречённые. Я обречённый».
«Мозг рассуждает, а сердце (Купина — С.К.) повелевает. И я ничего поделать не могу, и гипертрофия моей любви достигла чудовищности. Объективно это создаёт ценность человеку, а субъективно это канун самоубийства».
«Я же просто отдираю корки от сердца и разглядываю его, чтобы записать, как оно мучается. Вообще, настоящий писатель это жертва и экспериментатор в одном лице. Но не нарочно это делается, а само собой так получается».
«Я не гармоничен и уродлив — но так и дойду до гроба без всякой измены себе».
Андрей Платонов. Из писем жене
*
Цветаевское «я не для жизни» и «я обречённый» Платонова - это об одном, о даре: поэтическом и религиозном. О тягости этого дара, о крестности его, о невероятно тяжелом бремени, которое несёт на себе гений. «К имени моему — Марина — прибавьте: мученица». Таким же мучеником был и Платонов с поправкой на бо́льшую, даже чисто физиологическую (кожа толще и нервы крепче), устойчивость к злобе жизни мужского пола.
*
«Ведь я не для жизни. У меня всё — пожар! — писала Цветаева 20-летнему литературному критику из Берлина Александру Бахраху в сентябре 1923 г. — Я могу вести десять отношений (хороши «отношения»!) сразу и каждого, из глубочайшей глубины, уверять, что он — единственный. А малейшего поворота головы от себя — не терплю. Мне больно, понимаете? Я ободранный человек, а Вы все в броне. У всех вас: искусство, общественность, дружбы, развлечения, семья, долг, у меня, на глубину, ни-че-го. Всё спадает, как кожа, а под кожей — живое мясо или огонь: я — Психея. Я ни в одну форму не умещаюсь — даже в наипросторнейшую своих стихов! Не могу жить. Всё не как у людей... Что мне делать — с этим?! — в жизни».
*
И в письме к мужу о том же: «Ах, Серёженька! Я самый беззащитный человек, которого знаю. Я к каждому с улицы подхожу вся. И вот улица мстит».
*
О своём запредельном одиночестве Цветаева писала Юрию Иваску (апрель 1933 г.): «... ни с теми, ни с этими, ни с третьими, ни с сотыми, и не только с «политиками», а я и с писателями — не, ни с кем, одна, всю жизнь, без книг, без читателей, без друзей, — без среды, без всякой защиты, причастности, хуже, чем собака...»
*
А в 1940 году, вернувшись в Советскую Россию, Марина записала в дневнике: «Меня все считают мужественной. Я не знаю человека, робче, чем я («Гордость и робость — родные сестры»)... Никто не видит, не знает, что я год уже (приблизительно) ищу глазами — крюк, но их нет, потому что везде электричество. Никаких «люстр».... Я не хочу умереть. Я хочу не быть. Вздор. Пока я нужна — ... но, Господи, как я мала, как я ничего не могу!».
*
Бог меня — одну поставил
Посреди большого света.
— Ты не женщина, а птица.
Посему: летай и пой!
(Марина Цветаева)
* * *
«Душевный строй поэта располагает к катастрофе» (Осип Мандельштам).
Всегда поражает хамство умов горизонтальных по отношению к умам вертикальным. Только горизонтальный ум злобен и жаден, стремится владеть и доминировать, только горизонтальный умеет всерьёз ненавидеть. Ум вертикальный знает высшее, ему неприятны низменные противоборства. Но что такое вертикальный ум? Это ли те 10% религиозно одаренных людей, о которых мы привыли мыслить, это ли та закваска, которая должна заквасить всё тесто? или нет?
Зла не существует без того, чтобы на него не была бы переключена страсть истины. Все исходят из некой истинной точки, — другое дело, как она трансформирована.
Мераб Мамардашвили «Психологическая топология пути»
Он говорит, что пафос неделим, потому его нельзя убавить, его можно только переключить, перенаправить.
Люди, разбившиеся на группы и лагеря, общаясь с человеком из другого лагеря, видят не человека, а ярлык. Они вывеску ценят выше того, ради кого умер на кресте Господь.
Христианам не подобает забывать о Богом хранимой личности каждого человека, потому встречать человека и общаться с ним следует не на уровне ярлыков, а на уровне сердца. Хотя бы до начала боевых действий мы можем позволить себе такую роскошь - оставаться христианами, тогда и войны может удастся избежать.
Общаться на уровне групп, находясь под управлением технологов-манипуляторов - смертельно опасно. Спасает лишь обращение к личности. Беда - в отсутствии доброй воли, живого чувства и в наличии огромных залежей самости.
Сколько людей сегодня перегрызлись только из-за ярлыков, не имея ни одной реальной причины для вражды. Будь они реалистами, будь они по-настоящему ближними другим людям, они бы никогда не превратились в фанатиков своего ярлыка. Фанатик в любом случае - кретин, под каким бы флагом ни фанател. Хорош - живой, мыслящий, чувствующий человек, а не марионетка в руках тех или иных сил.
Так должно быть, и так есть - две большие разницы. Мы постоянно одно выдаем за другое, льстим себе - это и есть прелесть.
В мире ветхих людей, как и в животном мире, всё происходит по законам конкуренции и доминирования: если не ты, то тебя. Скука смертная для обновлённого во Христе человека. Скучища!!!!!!!!!
Такова и ветхая дружба: либо подчиняешься, либо подчиняешь.
Если подруга ведёт себя так, словно она лучше знает твоего мужа, твоего ребёнка, если она пытается доминировать не только в своей, но и в твоей семье, на твоей территории, то это не подруга. В ней доминирует не личность, а самка. В мире полно таких женщин, которые чужих мужей жалеют больше, чем своих - такие в принципе не способны к дружбе.
Самки в дружбе всегда занижают планку отношений. И это вовсе не обязательно грубая, вульгарная игра - не та среда. Скрытно, порой втайне от себя самой, самка просто верна своему основному поведенческому модулю - ищет доминирования и доминантности. Она не способна к отношениям на равных.
Так было с Цветаевой и Ахматовой: Ахматова боролась за доминирование в отличие от Цветаевой, которая просто искала Встречи. То, что называют цветаевским «присваиванием себе» человека, было просто отгораживанием от ветхости, которая всегда мешает, навязывается. Цветаева искала в человеке небесное - то, что не от мира сего, потому и была чужда всем. «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всем, а о нем судить никто не может» (1 Коринфянам 2:14).
А вот как Платонов о том же пишет будущей жене: «Я беру, когда дают, и не вырываю из рук. А у меня Вас рвут — и я отдам, потому что я не на земле живу — не в мире животных. И, отдав Вас, я приобрету Вас — навсегда. Вы ничего во мне не поймете, Мария. И не надо Вам понимать» (Письмо М. А. Кашинцевой, 1921 г. Воронеж).
И ещё он же: «Знаешь, как нет во мне страсти к тебе и есть только что-то другое. Будто я был нем, безмолвна была тысячелетия душа моя — и теперь она поет, поющая душа. Не страсть во мне, а песнь, а музыка души. Страшная сила скопилась во мне и предках моих за века ожидания любви, и вот теперь эта сила взорвалась во мне. Но песнь души — безмолвие. И я стал тише, и сокровеннее, и глубже» (Письмо М. А. Кашинцевой, 1921 г. Воронеж).
Дружба драконами и дружба в Песне
В стремлении христиан чуть что привлекать к уголовной ответственности уничтожается подлинно христианское отношение к миру - это подмена. Якобы для защиты Бога мы вводим в социальную практику механизмы, которые убивают Бога. Богом становится идол юридизма, за которым прячется всякого рода чиновничий беспредел. Когда придёт время, адепты идола возопиют: а нас то за что? Ответ пусть ищут в известных словах Довлатова: «Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И всё же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?».
Ставка на низменное, самостное в человеке всегда приносит ожидаемый результат, в отличие от ставки на высокое, которая неминуемо заканчивается той или иной формой распятия.
Мы равны не на уровне способностей и возможностей - тут каждый должен служить другому тем даром, какой получил. То есть, кто чем силён, кто чем богат, тем и служи, держи другого, который в этом слаб. Мы равны в смысле равноценности, каждый - единственный и незаменимый, каждый стоит того, чтобы ради него, именно ради него, другие напряглись.
Платонов о том же: «Без меня народ не полный» ( рассказ «Старый механик»).
Сретение - это праздник Встречи. Пусть каждый человек встретит Господа, несомого другим, и сам станет носителем Христа ради любви к ближнему, а не ради надмевания над ним.
Самое страшное, когда человек становится лишним предметом (мало того, что предметом, так ещё и лишним), когда не находит себе места в самом буквальном смысле слова. Порой достаточно пяди земли в чужом сердце, чтобы человек устоял, не погиб, даже если в материальном мире места для него больше нет. Но если нет и сердца, готового стать пристанищем для души, тогда она считай погибла. Именно это случилось с Цветаевой.
Произведение является произведением не только в том смысле, что я произвела его, но и втом, что оно произвело меня, а также производит моих читателей. Единственное уточнение, читатель сам должен стремиться произвести себя, в том числе и посредством произведения.
Юродивый - это прямая линия, проведённая от его сердца к Богу. Или от Бога к сердцу?
Мы все виляем задом перед миром, как собака виляет хвостом перед своим хозяином, именно эти виляния чужды и невыносимы юроду.
Жить сегодня - всё равно что стоять в водовороте, который засасывает всех, кто неверно избрал опорные точки.
Большинство людей чудовищно инертны и совершенно не способны мыслить и действовать без шаблонов. Их, по сути, для начала надо просто втягивать в шаблон - нормальный, создающий адекватную колею, моделирующий нормальный поведенческий модуль. Другими словами - нужны примеры как говорить и как действовать в тех или иных обстоятельствах и по отношению к тому или иному явлению. Вне шаблонов люди не способны существовать, видеть и понимать. Более того, они боятся даже расширять список своих шаблонов и предпочитают выбирать из небольшого набора штампов-ярлычков. Ярлычки заменяют им истину, ярлычки - это для них то, что есть на самом деле. Потому манипуляторам так легко завладеть умами большинства, просто подменив шаблонные ярлычки. Тем и опасны нынешние гендерные игры и прочий ставший нормой беспредел. Люди не знают себя, не знают реальности, не знают к чему стремиться - они вязнуть в болоте предложенных подмен и тонут. Необработанная реальность им неведома, она для них не существует.
Узнавание своего писателя - это всегда сияние в душе общей Купины. Мы с тобой одного духа - как бы говорит то ли читатель писателю, то ли писатель читателю. Они говорят друг с другом посредством общего огня - Купины.
Когда знаешь о человеке главное, периферийное можно и не знать - оно не столь существенно. Знать человека - это знать его Купину. Собственно люди и делятся на тех, кто дружит Купиной, и тех, кто дружит драконами. Для последних важно, чтобы драконы сошлись, потому что сходятся только подобные, похожие драконы - совпадение вещества. Для Купины вещество - незначимо, было бы только оно пронизано небесным огнём.
10/02/2017
* * *
Сводить человека к его периферийному, игнорируя его центральное - лгать о человеке.
28/03/2019
Если лирик, в силу природы своей, тягу суда заменяет роскошью отношения (тягу бесстрастия - роскошью предпочтения), это не значит еще 1) что все поэты - лирики 2) что лирик не может быть судьей. Он просто не хочет быть судьей, хочет (обратно обывателю) любить, а не судить. Разное: не хотеть и не мочь.
М. Цветаева. Поэт о критике
Вижу, что есть персоналии, которые в моём сознании не подлежат суду, т.е. слыша чьё-то оценочное суждение, осуждение, я внутренне содрогаюсь - не приемлю, отказываюсь судить. Но есть и те, которые словно осуждены по умолчанию - за что-то, что меня возмутило на клеточном уровне.
То есть, не осуждение и осуждение - вещь избирательная. По родству? Вернее - по песне, по содержанию песни. Или даже так: по главному в человеке, чем он был мотивирован в жизни. Бельё, как сказал один знакомый, у всех грязное - с этим не поспоришь. Но не грязным бельём жив человек. А вот если доминирует в нём то, что кажется невыносимым, неприемлемым (именно доминирует!), тогда случается непроизвольное осуждение. Оно именно непроизвольное, автоматическое - т.е. его надо как-то отключить, ибо оно по умолчанию включается. В другом же случае осуждение требует включения - т.е. усилия, работы воли по осуждению.
Спасение от непроизвольного осуждения - помнить, что мы всё равно ничего о человеке по-настоящему не знаем, т.е. даже наш клеточный уровень - ещё не вся правда, хоть и наиболее достоверная. Не полнота проникновения не даёт права на абсолютизирование своего суждения. Вот это, вероятно, и стоит понимать под словами «осуждай не грешника, а грех». Мы слышим некое нарушение гармонии, которое и осуждаем как грех, но наше слышание не достаточно точно, мы можем ошибочно понять причину дискомфорта (это будет бревно в своём глазу/ухе).
Здесь опять помяну Цветаеву:
Оценка есть определение вещи в мире, отношение- определение ее в собственном сердце. Отношение не только не суд. Само вне суда. Кто же оспаривает мужа, которому нравится явно уродливая жена? Отношению все позволено, кроме одного: провозгласить себя оценкой. Возгласи тот же муж ту же уродливую жену первой красавицей в мире или даже в слободе - оспаривать и опровергать будет всякий. Отношение, наикрайнейшее и в какую угодно сторону дозволено не только большому поэту, но и первому встречному - при одном условии: не переходить за границы личного." Я так нахожу, мне так нравится" с наличностью "я" и "мне" я и сапожнику позволю отрицать мои стихи. Потому что и "я" и" мне" безответственны. Но попробуй тот же сапожник, опустив я и мне, утвердить мою работу вообще негодной - что тогда? - что всегда: улыбнусь.
Творение похоже на сложнейший живой конструктор. Господь создавал вещество жизни, как конструктор - живые функции, модули, патерны, отрабатывал те или иные алгоритмы действий животных сил жизни, творя мир растений и животных (сначала неорганическое вещество, а потом органический мир). Обезьяна содержит весь набор патернов, необходимых для животной жизни человека. Кроме духовного измерения, которое от Бога.
Жизнь в нас - самодвижима, мы созданы из многих и многих живых блоков вещества и информации, запчастей жизни, которые функционируют согласно заданным Творцом программам. Это живой конструктор, который хорошо справляется с жизнью без нашего личного участия.
Генный язык жизни - один для всех живых тварей, он состоит из одних и тех же букв, только толщина книги жизни, как говорит Татьяна Черниговская, разная: у кого-то одна-две странички, а у кого-то целые тома, библиотека. Различна не только толщина книги, но и комбинации сил, зависящие от вида и рода задач.
Земля, из которой сотворён человек - это земля, производившая живых тварей, умеющая на модульной основе производить жизнь. Человек, как набор модулей, вероятно, содержит в себе все лучшие, выработанные, найденные в процессе творческого поиска, отработанные на животных, выверенные, проверенные в действии, способности и навыки живого вещества.
Бог творил животных и при этом сотворил много разных форм жизни, которые суть различные сочетания фрагментов живого конструктора. Животные - это своего рода полноценные патерны, сочетания набора функций. Пресловутая лапка лягушки, которая дёргается согласно алгоритму, даже будучи отрезанной от целого организма. Или отрезанная и подсоединенная к системе сохранения жизни голова собаки. Да, всё функционирует на модульной основе - само по себе. Только душа содрогается от всех тех ужасных экспериментов, которые творят люди с животными. Благоговение перед жизнью, даже как перед живым (ЖИВЫМ!) конструктором - это единственное, что приличествует человеку. Живой - это соединённый с Целым, живой - это глобальный, всеобъемлющий. Но охватывающий не просто весь земной шар, а всё творение, вселенную - полный или подключённый к сети творения, включённый в полноту на том или ином уровне.
До чего надоели страсти по «Матильде»? Внимание наше, неправильно сфокусированное и направленное, всегда творит зло. Сила истины - всепобеждающая: будьте в истине и побеждайте! Вся беда не в матильдах, а в ненастоящих христианах - т.е. в нас. Но уже слишком поздно о чём-то говорить. Поезд, который мчится на нас, не остановить - сила инерции протащит его по нам и нашим, преданным нами же, святыням в любом случае. Но может хоть скорость сбавим, если одумаемся? Хорошо бы...
Вообще запрещать думать, говорить - это всё от лукавого. Тьма - лишь отсутствие света. Зажигайте свет, тьмы и так с избытком. Но в том и дело, что свет повсеместно гасят, а взамен света карают, насилуют, беспредельничают, требуют чего-то немыслимого. Распускать свои хотелки за счёт поругания свободы - грех.
Живу одним однём уже несколько лет - как на фронте, наверное. И скорость мышления, плотность переживания, чувствования от такой жизни заметно возрастает, а реакция на всякую житейскую ерунду, наоборот, затормаживается. Встречаясь с людьми, которые на себе ещё не ощутили прикосновение нового мира, которые живут во вчера, а то и в позавчера, чувствую, что движусь и существую на совсем другой скорости. Им трудно поспевать за мной, а мне трудно выносить их вялость, замедленную, какую-то сонную реакцию. Достичь взаимопонимания тяжело, ибо мы даже дышим с разной скоростью. Ну, как спринтер на дистанции и стоящий где-то на обочине зритель. Чудно бывает слышать их поучения, сильно отстающие от реалий. Хочется сказать: сначала пробеги дистанцию, пусть от напряжения хотя бы вспотеет спина, собьётся дыхание, сердечный ритм, тогда и поговорим....
