«Ваш роман – это целый мир; софийный мир, рай и ад»

Письмо Томаса Мертона Пастернаку - о Докторе Живаго и его "тайной любви"
23 октября 1958 г.
Мой дорогой Пастернак!
Очень рад был получить оба Ваших письма. Удивительно уже то, что наша переписка состоялась во времена, когда наши страны тратят огромные деньги на то, чтобы достичь Луны, и не находят в себе сил, чтобы понять друг друга... Сейчас куда важнее то, что один человек может найти себя в другом, живущем на другом конце Земли. Именно такое общение ведет к миру, освящает и обогащает жизнь, раскрывает образ Божий, скрытый в каждом из нас.
За то время, что прошло после первого письма к Вам, я с огромным интересом прочел ваш роман, изданный в Pantheon. Я поразился тому, что многое из написанного Вами, я мог бы написать сам. Мне вспоминается фраза из моей последней книги: «Настоящее искусство так или иначе продолжает Откровение Иоанна Богослова»… Для меня это так ясно и очевидно, что я всерьез усомнился в том, что Ренессанс внес какой-либо существенный вклад в религиозное искусство… Но довольно о частностях.
Ваш роман – это целый мир; софийный мир, рай и ад; мистические образы Юрия и Лары подобны Адаму и Еве, которые идут по нему во мраке, держась за руку Божью. Земля, по которой они ступают, – Святая Русь, чье предназначение скрыто от нас в глубинах Божьего Промысла. Изумительно прекрасен и трогателен отрывок из «сибирской» главы, где Лара беседует с подругой о вере, а Юрий в соседней комнате слушает их беседу. То, что две женщины тихо произносят при свете настольной лампы, похоже на «глаз бури», – место, нетронутое вихрем, пустота, которая хранит в себе всю истину. Впрочем, трудно выделить в книге какой-то один отрывок. Огромные волны красоты захлестывают читателя, словно волны неизведанного моря. Благодаря Вам я полюбил Урал и очень хочу там побывать (почему Вы так резко пишете о нем в ранних книгах?) Великолепно описано путешествие на восток. Очень интересна глава о партизанах. Единственное, о чем я сожалею, что Вы мало рассказали о дяде Николае и его взглядах, которые, однако, просвечивают во всем происходящем.
Правильно ли я понимаю, что вам близок «Смысл любви» Соловьева? Я вижу много общего в этих двух произведениях. Оба они призывают нас бороться с самодовольством, напоминают о том, что в будущем нам предстоит огромный труд – труд преображения, то есть труд любви – одной любви. Вы, конечно, знаете, что я хорошо знаком с поэмой о Великом инквизиторе Достоевского и горячо убежден в том, что в ней содержится важнейший урок для нашего времени. Он важен и для нас, и для вас. Одинаково важен везде.
Теперь позвольте мне рассказать Вам, как я сам встретился с Ларой. История эта вполне обыденная. О ней знают только трое моих друзей, и я не хочу скрывать ее от Вас, человека, столь близкого мне по духу.

Однажды мне приснилась юная еврейка, девушка лет пятнадцати, которая сидела рядом со мной и вдруг, поддавшись искреннему и чистому порыву любви, обняла меня так, что я был тронут до глубины души. Она сказала, что ее зовут Proverb, т. е. «Притча», и это имя показалось мне таким простым и прекрасным. «Она из рода святой Анны», – подумал я. Я заговорил с ней о ее имени и выяснил, что она им тяготится, поскольку его высмеивали подруги. Я заверил ее, что это имя прекрасно, и тут сон оборвался. Спустя несколько дней я оказался в Луисвилле (мы довольно редко бываем в городе). Там на одной из самых оживленных улиц я вдруг понял, что каждый из окружавших меня людей – Притча, что каждый из них прекрасен, чист, застенчив, как она, хотя и не знает об этом. Люди не ведают, кто они такие, даже стыдятся своих имен, потому что их высмеивают другие. Они не ведают, что каждый из них, на самом деле, – горячо любимое Отцом дитя, которое искони было при Нем художницею, радостью всякий день, веселясь пред лицом Его.
Вот я и посвятил Вас в скандальную тайну монаха, который влюбился в девушку, к тому же еврейку. Таковы нынешние монахи. Героический аскетизм канул в прошлое. 

Я очень рад, что Вам понравился мой «Прометей» и что до меня дошел ваш отклик. Недавно я выслал Вам подборку моих стихов. Не ищите в них высокой духовности. Примите их просто как плод поэтических усилий. Впрочем, я не отделяю духовности от искусства. Идущее от сердца духовного человека всегда духовно, хоть это и не всегда явно. Поэтому напрасно Вы отрекаетесь от своих ранних произведений. Возможно, они не столь грандиозны, как Ваш последний большой роман, но определенно дали всходы. Особенно меня потрясла сцена в подвале цветочного магазина в «Охранной грамоте», которая глубоко символична, как и все в жизни. Вы сами когда-то об этом говорили!
Постараюсь переслать Вам свою книгу «Знамение Ионы». В ней много автобиографического, связанного с монашеской жизнью. Вам это может быть интересно. Надеюсь New Directions вышлет Вам один из моих поэтических сборников. Не судите мои стихи слишком строго.
Пора заканчивать письмо. Какое утешение писать Вам и читать Ваши ответы! Неизменно молюсь за Вас за каждой мессой. Непременно помяну Вас в одной из Рождественских служб. На Рождество их целых три, и одну из них мы обычно посвящаем людям, которых не знаем. На сей раз это будет подарок лично Вам. Я не могу отслужить мессу 2 ноября, в день поминовения усопших, и помолиться о тех, кто погиб во времена, описанные в Вашем романе. Надеюсь сделать это позже. Напишу Вам и сообщу, когда все получится.
Благословляю Вас, дорогой Пастернак; тепло и дружески жму вашу руку. Да ниспошлет Вам Пресвятая Матерь Божья свет, мир, силу, а Ее Божественный Сын да будет Вам радостью и защитой.
Искренне Ваш во Христе.
Гефсиманское аббатство
Траппистский орден,
Кентукки