Поэт, эссеист, публицист, автор сказок для детей и взрослых
Не всякий христианин знает про себя, что он христианин, но всякого христианина знает Христос.
Друг — тот, кто способен разделить с тобой твоё чудо так, что оно станет общим для вас обоих. Друг — это друг по чуду.
Вечное другого надо встречать вечным в себе, чтобы не согрешить против вечности в себе и в другом.
В сумасшедшем мире нормальный человек выглядит сумасшедшим, а сумасшедший — нормальным.
Если Луч направить на козу, она заговорит. Если Луч направить на камень, и он заговорит. Говорение — в Луче, а не в предмете; в Луче, а не во мне.
Тебе нужен Христос? Но затем ли, чтобы отдать? А ведь это единственный способ иметь Его. Церковь состоит именно из таких — имеющих и отдающих. Христос в нас лишь пока мы Его отдаём. Только рука дающая не оскудевает, ибо лишь рука дающая получает. Чтобы отдать. И снова получить, и снова отдать. Это и есть любовь, по которой узнают учеников Христовых и которая есть Христос в нас.
И мы — подобие шкафов:
хранилище вещей не для себя...
Дикий человек до человека и дикий человек после человека — не одно и то же.
Человек течёт туда, куда стремится и становится тем, куда течёт.
Доминанта на Христе — это и есть «доминанта на другом» Ухтомского.
Полиритмия — музыка времени (отличный её пример — композиция John Browne и группы «Monuments» — «I, The Creator»). Полиритмия учит мозг уклоняться от мейнстримных рек, по которым ныне течёт всякая чушь, портящая умы, мешающая процессу осмысления происходящего. Наши реки сознания захвачены технологами оболванивания, потому надо уметь уклоняться от прущего в глаза лживо привычного, глупого и фальшивого, уклоняться умом, как Нео телом уклонялся от пуль.
Что такое предательство? Это, прежде всего, предательство себя прекрасного. Раньше, чем предать другого (прекрасного другого - т.е. прекрасного в другом), человек предаёт прекрасного себя (прекрасное в себе). Быть прекрасным - вот главная задача и главная жажда всякого человека.
Все хотят быть прекрасными, только не все поняли это про себя, не все знают об этом - потому что себя мало кто познал...
Возлюбила больше Бога милых ангелов его...
М. Цветаева
У поэта всё — правда, или он — не поэт. Не верить поэту — ошибаться. Если что-то непонятно и кажется странным, надо созерцать, вчитываться и давать время прорасти в сердце словам поэта... Надо мыслить не собой, а тем Лучом, который пронизывает не только стихи, но и судьбы, пространство и время, дух, душу и тело. Луч Вечности в нас. Луч Поэзии. У него много имён, одно из них — Слово. Бог-Слово! Отсюда цветаевское «требоваание веры» и «просьба о любви»...
А люди живут и живут, и нет им конца.
И думаю я, что не будет — Омега и Альфа
вписались в контекст. Зарифмуемся в тайны Творца,
и станем Поэмой — долины и горы ландшафта.
Нас Бог пропоёт — куплетам от века сродни
мы жили словами, не помня о чём будет Песня.
Но Луч предрассветный в тенях несказанных храним...
Правда человеческая - во мне и в другом. Правда человеческая во мне - важна, а правда человеческая в другом? Она важна для него самого, а для меня - нет, для меня, для Бога во мне, важна только моя человеческая правда. Правду Другого для меня реализовал в себе Христос. Так же как и правду мою - только я должна её усвоить себе личным усилием воли и дела. Отсюда видно, что когда я бьюсь за правду в другом для себя - грешу самостью, но когда бьюсь за правду в другом ради него самого - тогда я стою в правде...
Люди — существа сказочные, всякий человек таков, как он есть, в зависимости от сказки, в которую верит, от сказки, которую он сам себе рассказывает: о себе, о мире, о соседе, о кошке..., о небе. Люди живут в пространстве, создаваемом их сказками о себе, потому надо быть очень внимательными к своим сказкам...
Делать что хочешь? Или делать, что надо? Желаемое или должное? Хорошо желать то, что должно, и делать то, что надо делать. Таков привычный ответ на этот привычный вопрос.
Но сегодня всё более актуальным становится вопрос: а кому это надо? Кто определяет должное? Правильный ответ - Христос, и это очень актуальный ответ, потому что Антихрист как раз эту часть Христового в нас перестраивает на себя, отнимая у Христа в нас. Он желает определять должное человеку, всецело лишая его своего собственного хотения - воли, укоренённой в замысле Творца.
Мне ваша «человечность» не к лицу —
в ней не придёшь к Небесному Отцу.
Вас слишком много — значит, ваше время,
но в нас есть вечность! И Христово бремя
свалилось с неба на беспечность нашу:
несём, как можем — нам ваш ад нестрашен.
Как отпраздновать человека в человеке? Кого поздравлять - себя или его? Лучший способ поздравить себя, поздравив его - ибо он причина радости. Человек, взрастивший в себе человека, сохранивший в себе человека - это герой. Он подобен солнышку в непогоду - согревает и радует, веселит душу посреди ада мира...
Не гляди на меня - я устала от звуков и взглядов.
Мне не нужен оркестр, я кузнечиков слушаю чаще.
Можешь тихо урчать, словно кошка, лежащая рядом,
или сонно сопеть, как младенец доверчиво спящий.
Если я говорю, можно слушать, как шепчет дорога,
или зависть колёс проверяет на прочность кювет.
Я порой наполняюсь весной, как медвежья берлога,
чтобы солнцу рычать по-медвежьи голодный «Привет!».
Этот призрачный мир одолеет все песни на свете,
кроме той, что живёт вопреки безнадёжным словам.
Отпускаю стихи - птицы их до рассвета в запрете,
но струится соблазн по забывчиво сонным холмам.
Либо ты христианин, либо агностик. Агностик-христианин — это примерно как сахар солёный, т.е. нечто не только ненормальное, но и невозможное. Позиция религиозного агностицизма заключается в том, что люди не могут знать ничего достоверного о Боге. Кроме того, что Бог Сам открыл — добавит христианин, ибо он верует в богочеловека Христа, который являет нам в себе откровение о Боге. Да, главное откровение Бога — не сказанные кому-то слова, а Сын Бога Отца, вторая ипостась Троицы, ставший одним из нас, пострадавший, умерший и воскресший, вознесшийся на небеса и пославший Св. Духа любящим Его. Приобщение ко Христу — приобщение к Богу Троице.
Когда я выпускаю на прогулку своего поэта, становлюсь похожей на Дали, выгуливающего муравьеда. Поэт даже большая диковина, чем муравьед. И если бы не время упадка поэта в людях, стоило бы, возможно, их пощадить. Однако накануне тотального обесчеловечивания устраивать встречу с поэтом - дело полезное и законное, даже когда о ней не просят. Хотя, будем честны, многие скучают сегодня по глубинному, настоящему человеку в себе и другом, т.е. жаждут поэта, ибо томятся оккупировавшим всё сугубо внешним человеком...
Живу — как птицы,
а боюсь — как люди,
что птичьего уже
нигде не будет,
что человечье
превратят в увечье,
а душу — в вывих.
И что песнь овечья
заменится пустой
козлиной речью.
Когда зажигается звезда в небе ума, на неё смотришь и видишь всё, пребывая в вечности. Звёзды зажигаются бытийным вопрошанием о них. Вопрошание вечного зажигает в вечности звёзды, которые стали нужны не понарошку, т.е. когда нужда в них не придумана, а реально актуализирована в бытийном опыте, в делании.
Звезду нельзя зажечь хотением ума, звезду нельзя зажечь усилием воли, хотя и то, и другое участвует в процессе. Звезду зажигает только подлинная бытийная жажда...
История началась с фразы “Каин, где брат твой, Авель?”,
а закончится фразой “Авель, где брат твой, Каин?”
(Николай Бердяев)
У зла, как и у добра в этом мире — наши руки, наши ноги, головы и сердца. Если в мире умножается зло, то по нашему нерадению, по нашему недосмотру, благодаря нашей лени, нашему лукавству, нашему равнодушию и самодовольству, благодаря нашей неподлинности.
Созидающих зло становится больше, чем созидающих добро — вот и всё...
Быть ли мне птицей, подстреленной твоим взглядом — ты решаешь.
Быть ли мне адом твоим для тебя — не мне решать.
Будет ли нить тянуться от солнца к солнцу
или из мрака в мрак — помогут ли ножницы?
Тайна вхождения в утро открыла двери
и приглашает войти. Раскроем крылья!
Зверю не снилось то, что забылось — слово.
Скажем друг друга, имя проверит выбор.
Куда подует ветер, туда он и поклонится. Флюгер? Нет, тростник. Потому важно, кто управляет ветром.
А возможен ли тростник, свободный от влияния ветров? Да, это небесный тростник. Он сам себе выбрал подходящий для него ветер, и пока дует в нём один, не может дуть другой. Совсем-совсем не может? Да, пока дует в нём избранный - если дует: тогда он - флейта....
Виноват ли грешник, что грешит? И да, и нет. Но вина его не в психологических установках, прежде всего, а в той почве, из которой они произрастают. Где растёт человек, такие установки в нём и водятся - как рыба в водоёме. Чтобы быть Христовыми, надо расти на Христе - быть Его ветвью. Эти слова надо понимать буквально, а не как речевой оборот или красивый образ.
Все на свете крылья, которыми крылаты люди — это суть одни и те же крылья (общие — всеобщие или, вернее, крылья всеобщего). Их всего два: Божье и человеческое, все мы летаем на этих двух, но без первого второе немощно.
Любить свои крылья, ненавидя чужие, невозможно — это одни и те же крылья...
Благодать — это всегда пластырь на ране ближнего. Ране душевной, духовной или телесной. Бог посылает благодать тому, кто жаждет исцелить ближнего... Бессмысленно хотеть получить благодать, как хотят получить вкусное пирожное, большую зарплату, красивую одежду, почётный титул или награду (подлинное хотение благодати всегда есть дело благодати), надо действовать так, чтобы именно благодать была необходима. И не просто действовать - жить надо всей совокупностью своих возможностей, всем своим существом: подлинная жизнь и есть действие, она вне действия невозможна...
Какой восторг! Громадный спелый звук
свалился с неба в душу нараспашку —
и ну лепить себя из сонных букв!
Судьба, проснувшись, воспарила пташкой.
А ты молчишь, слова набравши в рот —
скажи хоть что-то: вдруг родится тайна?
Она всегда рождается случайно —
и не заметишь, как тебя споёт.