Знание есть отдаление Ты

Если я обращён к человеку, как к своему Ты, если я говорю  ему основное слово Я-ТЫ, то он не вещь среди вещей <...>
Человека, которому я говорю Ты, я  не познаю. Но я нахожусь в отношении к нему, в святом основном слове. И, только выйдя из этого  отношения, я буду снова познавать его. Знание есть отдаление Ты.

ЧТО ЖЕ УЗНАЮТ О ТЫ?

     - Да ничего. Ибо его не изучают.
     - Что же знают о Ты?
     - Только все. Потому что никаких частностей о нем больше не знают.

ТЫ ВСТРЕЧАЕТ МЕНЯ  через благодать  -  его нельзя обрести  в поиске. Но когда я говорю ему основное слово, это  есть акт моей сущности, акт, которым осуществляется мое бытие.
Ты встречает меня.  Но  я вступаю  в непосредственное  отношение с ним.
Следовательно, отношение - это значит одновременно быть избранным и избрать, оно  одновременно  страдательно  и  активно.  Ведь  сущностный акт связан  с прекращением   всех   частных   действий,  а  значит,   и  всех  -  лишь  их ограниченностью  обусловленных  ощущений действия  и  потому неизбежно имеет оттенок  страдательности. Основное  слово Я-ТЫ может быть сказано лишь  всем существом.  Сосредоточение  и  слияние  воедино  всего  существа   не  может осуществиться ни через меня, ни  помимо меня. Я становлюсь собой  лишь через мое отношение к Ты; становясь Я, я говорю Ты.
Всякая подлинная жизнь есть встреча.

ОТНОШЕНИЕ К  ТЫ НЕПОСРЕДСТВЕННО. Никакая  абстракция,  никакое знание и никакая  фантазия  не  стоят  между  Я  и  Ты.  Сама  память  преображается, устремляясь от частностей к полноте целого. Никакая цель, никакое вожделение и никакое  предчувствие не стоят между Я и Ты.  Само желание  преображается, устремляясь из своей мечты в явленность. Всякое средство  есть  препятствие.
Лишь там, где все средства рассыпались в прах, происходит встреча.

  ПЕРЕД ЛИЦОМ непосредственности отношения все  опосредствованное  теряет свое значение. Неважно также,  превратилось ли уже мое Ты в Оно для других Я ("объект всеобщего  опыта") или  только может -  через  самосвершение  моего сущностного  акта  - стать им. Ибо подлинная  граница,  разумеется зыбкая  и колеблющаяся, проходит не между знанием и незнанием,  не между  данным и  не данным, не между миром бытия и миром ценностей - нет, пересекая эти области, она проходит между Ты и Оно: между Настоящим и объектом.
 

 НАСТОЯЩЕЕ - не  та точка, которая лишь обозначает отмечаемое каждый раз в мыслях окончание "протекшего" времени, видимость зафиксированного конца, а подлинное,   наполненное   настоящее   -  существует   лишь   тогда,   когда осуществляется присутствие, встреча, отношение. Только через присутствие  Ты возникает настоящее.
Я основного слова Я-ОНО, т. е. Я, к которому не обращено никакое Ты, но которое окружено множеством "содержаний", вовсе не имеет настоящего - только прошедшее. Другими  словами:  поскольку человек удовлетворен вещами, которые он  познает  и использует,  постольку он  живет в  прошлом, и его  мгновение лишено  присутствия.  У  него  нет  ничего,  кроме   объектов;   но  объекты принадлежат прошедшему.
Настоящее не мимолетно, не преходяще: оно присутствует и длится. Объект же не  есть длительность,  он  есть  застой  и  прекращение,  оцепенелость и оторванность, отсутствие отношения и бытия в настоящем.
Сущности переживаются в настоящем, объектности в прошедшем времени.

ЭТА  ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ  двойственность  не снимается обращением  к  "миру идей", как  к  чему-то  третьему,  стоящему  над  противопоставлением. Ибо я говорю не о чем  ином,  как о реальном человеке, о  тебе и обо мне, о  нашей жизни и о нашем мире, а не  о Я вообще и не о бытии вообще.  А для реального человека подлинная граница пересекает и мир идей. Конечно,  многие из тех, кто в мире вещей довольствуется их познанием и использованием, соорудили себе из  идей пристройку (или надстройку), где они находят  убежище  и  успокоение от надвигающейся  на  них пустоты. На пороге убежища такой человек сбрасывает одежды заурядной повседневности, облачается в чистый лен и наслаждается созерцанием  первичного  бытия или  необходимого бытия,   к   которому   его    жизнь   совершенно   непричастна.    Впрочем, пропагандирование подобного отношения к миру может приносить ему пользу.
Но  человечество  Оно, воображаемое,  постулируемое  и пропагандируемое таким человеком, не имеет ничего общего  с тем живым человечеством, которому человек говорит Ты. Самый благородный вымысел есть фетиш, самое возвышенное, но надуманное  чувство  греховно.  Идеи столь  же  мало  витают  над  нашими головами, как  и обитают в  них: они бродят среди  нас  и подступают к  нам; достоин сожаления  тот,  кто оставляет  непроизнесенным  основное слово;  но презрения  заслуживает  тот, кто,  обращаясь к этим идеям, произносит вместо него понятие или пароль, как будто это их имя!
 

Мартин Бубер. «Я и Ты»