Человек есть связь между становлением и вечностью. И соответственно он тесным образом связан с одной стороны с Богом, с божественным, с неизменным, с вечным, а с другой стороны - с миром как со стихией становления и движения. И вот эта его промежуточная позиция предопределяет его сущность. Мир без человека утрачивает своё значение. Человек не просто его господин или его часть, человек является бытием мира, жизнью мира - без него мир умрёт. Но сам он является жизнью и бытием мира не сам по себе, а именно как представитель, поэтому он одновременно и подвижность, и неподвижность. Это определяет его сознание. Но поскольку он подвижность так же, как и мир, он не может быть только неподвижностью. И поэтому, зная о логике или о божественном мышлении, имея отношение к активному уму, он одновременно этим активным умом не является, потому что если бы он являлся, о бы был богом и находился бы в своём естественном месте. А он изгнан из естественного места, он только к нему стремится. Поэтому человек находится в равноудалении, такой нормативный человек - в равноудалении от вечности и от времени. Он более вечен, чем время, но зато более временен, чем вечность. Этим и определяется его место в мире, и то, что человек может быть отождествлён с сознанием или, по Хайдеггеру, с дазайном. Но это понимание человека как сознания одновременно привлекает совершенно специфическую форму мышления внутри сознания. Поскольку чистое мышление божественно, оно связано с логикой, законами математики, с вечностью, оно уже неизменно и принадлежит божественному уму, оно находится внутри активного ума. И поэтому человек не может напрямую понимать себя и окружающий мир с помощью математики, логики. Логические законы, которые даны человеку изнутри активного интеллекта, они не применимы напрямую к этому мышлению, погружённому в сознание, потому что чистое божественное логическое мышление, чистый Логос, вообще никак не затронут и не аффектирован динамикой движения. Он прединтенционален, человек же полностью интенционален, он полностью погружён в некоторую кинетику жизни и поэтому ему не дано в чистом виде чистого мышления применительно к себе и миру. Чтобы применить чистое божественное мышление к себе и к миру, или через себя к миру, скажем так, человеку нужно какое-то второе мышление или сознание, и именно это мы называем риторикой.... Риторическая феноменология является наиболее точным способом не просто познания и восприятия мира, но и конструирования мира, поскольку человек не просто отражает и наблюдает мир, он, этот мир наблюдая и воспринимая, его же и конституирует, утверждает и в каком-то смысле творит, выступая как некий луч, брошенный творящим умом (нус поэтикос). Человек - это продолжение луча творящего интеллекта, творящего мир. И поэтому человеческое восприятие есть одновременно человеческое творение мира. Нет восприятия чего-то существующего вне человека без человека. Мы об этом говорили в «Критике естественной установки» - это главный пункт феноменологии... Человек воспринимает то же самое, что создаёт. И поэтому человеческое восприятие есть одновременно человеческое творение мира. Акт восприятия, перцепции, одновременно есть акт креации, акт учреждения. Перцептируя, мы конституируем. Только конституируем не из самих себя, а из того, что располагается в нас глубже, чем мы сами, выполняя некоторый посыл, некий вектор, некоторое действие, некий акт - акт активного ума.
Этот интенциональный акт, в котором мы воспринимаем и творим мир одновременно, этот акт принадлежит сфере нелогического, потому что логические законы вне, жёстко и строго, однозначно вне движения, мы же творим и воспринимаем во времени или частично во времени, частично на шаг ближе к вечности. Мы находимся между, человек - это такой мезокосм, который находится между Богом и миром, между центром круга познания и его периферией. И вот это промежуточное место как раз и определяет, что он не может постигать мир и самого себя с помощью логических законов. Логика вечности, математика вечности, арифметика вечности, геометрические законы - все эти принципы неприменимы к движению. Когда мы приходим в движение, мы должны наклонить, склонить эти логические законы. И мы сами ангажированы как экзистирующие существа в мире, ангажированы в это изменяющееся экзистирование, и соответственно и к себе мы применить строго эти законы логики. И вот область наклонённой логики, область промежуточная между логикой и чистым движением, чистой длительностью, это и определяет область риторики по Аристотелю. На место силлогизма вступает энтимема*, вступает троп, вступает фигура речи, где речь идёт о некотором отклонении от логических законов, но с сохранением связи с ними.
Область наклонённой логики, область промежуточная между логикой и чистым движением - т.е. это не просто отсутствие логики, это некоторая частичная логика, как энтимема есть неполный силлогизм, так и законы речи представляют собой некоторые искривлённые, наклоненные, падшие, как падежи в именах, падшие формы логических высказываний. Это не означает, что они полностью упали в падеж, произошёл падеж имени, падёж имени, а они именно наклонились, они склонились, они искривились - эти законы логики. И это искривление и есть речь, это и есть язык, это и есть область риторического, где законы вечного адаптируются к законам временного. Именно такое риторическое описание действительности является с точки зрения сознания единственно достоверным. Отсюда вытекает поэтическая природа науки. Наука должна быть поэтичной. Человек может быть осмыслен только в поэтической топике. Человек - это риторическое явление. И мир ещё более риторичен, чем сам человек. В человеке есть выход к Мышлению, есть возможность двинуться внутрь к активному интеллекту, но в принципе он является одновременно мостом между неподвижным, вечным, логическим активным интеллектом и таким динамическим движением, оборотом совершенно бессмысленного, нелогического и павшего. Он находится между ними. В этом его место, в этом его «Да!» по Хайдеггеру. Это «да» «зайна», «да» здесь бытия, да зайна. Не да зайн, а да зайна. Вот что такое человек.
* * *
Быть человеком - это быть «Да!», быть тем местом, которое находится между вечностью и временем, и соучаствовать и в том, и в том. И вот это двойное соучастие, этот мост между становлением и бытием, и есть человек сам по себе. И поэтому человек существо риторическое.
Дазайн - это имманентность, но кого имманентность? Ответ на этот вопрос вытекает из пространственной примордиальности** структуры. На самом деле дайзайн не прибывает и не убывает, не становится более действительным и менее действительным в зависимости от его масштабности. Дазайн - это никак не отдельная личность, никогда не коллектив, никогда не все вместе, никогда не части целого. Дазайн - это целое, которое полностью присутствует в каждой своей части.
* * *
Человек, экзистируя индивидуально, экзистирует коллективно, в этом специфика дазайна. Когда человек есть, он есть вместе с другими.
* * *
Одиночество человека не индивидуально, оно соборно. Вместе с другими одиночествами оно делит единое бытие.
Да не бывает индивидуальным, оно всегда индивидуально и коллективно.
* * *
Человек не меньше, чем человечество, а человечество не больше, чем человек.
* * *
Масштаб человечества и отдельный человек, отдельная личность - они между собой не связаны иерархически или таксономически. То есть, человек не меньше, чем человечество. Человек ничем не меньше, чем человечество, а человечество не больше, чем человек.... Независимость структуры от масштаба выражается в языке. Потому что индивидуального языка не существует, существует общий язык. Ну возьмём лингвистическую общность - это мидзайн, язык на котором говорим мы все, но каждый говорит по отдельности. Это не значит, что каждый говорит на своём языке или что общий язык складывается из индивидуальных языков. И поэтому структура, которая является языковой конструкцией, языковым понятием, связана со стихией языка, структура эта - стихия языка, она объясняет соотношение частного и общего. Причём отсутствует здесь строгая иерархия.
* * *
Когда говорят, надо пожертвовать индивидуальным ради общественного - с таким же успехом можно сказать, что надо пожертвовать общественным ради индивидуального. Речь идёт не о том, что важнее: коллектив или индивидуум, важнее кто и где, и как экзистирует аутентично. То есть, где живёт язык, пульсирует речь. Вот там, где язык построен более корректно, то является главным, и ради этой корректной языковой структуры и надо жертвовать всем тем, что к ней не относится. Иными словами жертвовать надо не меньшим ради большего, а неаутентичным ради аутентичного или менее аутентичным ради более аутентичного. И поэтому в некоторых случаях, если мы имеем дело с пророком, если мы имеем дело с поэтом, если мы имеем дело с мудрецом, то, конечно, надо приносить в жертву неаутентичное существование масс в пользу этой аутентично экзистирующей личности. В другом случае наоборот некоторые институты социальные, культурные, религиозные, они воплощают в себе аутентичное экзистирование дазайна, и тогда надо в их пользу отказываться от индивидуального дазайна, но это на самом деле всегда такой анализ дазайна, дазайн-аналитика, должна предшествовать определению того кто более важен: человечество или человек. В некоторых случаях человечество менее значимо, чем отдельная личность. Если человечество экзистирует неаутентично, а отдельный человек экзистирует аутентично, человечество ничего не весит на этих весах, им можно пренебречь. Это вывод из пространственной примордиальности структуры.
* * *
Вторая примордиальность структуры - это темпоральная примордиальность.
---
*Энтимéма (др.-греч. ἐνθύμημα, от др.-греч. ἐνθύμημαι — «имею в душе» — сокращённoe умозаключение, в котором в явной форме не выражена посылка или заключение, однако пропущенный элемент подразумевается. Иногда к энтимеме прибегают нарочно, желая получить неожиданное заключение. Эффект остроумия в значительной степени зависит от энтимемы. Согласно Аристотелю («Риторика»), энтимема представляет собой «риторический силлогизм»: его цель — убеждение, в отличие от полного «научного» силлогизма, используемого для доказательства. В теории аргументации энтимема — неполно приведённый аргумент, недостающие части которого подразумеваются очевидными.
** Примордиальная - лат. primordialis, фр. primordiale — «изначальная», «исконная», «первозданная».
А Дугин. Лекция «Аристотель 16. Структура»
Сайт Светланы Анатольевны Коппел-Ковтун
Оставить комментарий