В чём было отречение Иуды от Христа? В том, что он был сребролюбец

Пётр, хоть и предал, испугавшись — не предатель. А Иуда — предатель. 

Сребролюбцы — иуды по природе вещей.

Из дневников

В чём было отречение Иуды от Христа? В том, что он был (кто?) сребролюбец*, а не Христолюбец — всё остальное лишь следствие поступков этого вектора воли. Сребролюбие было центральной движущей силой его личности. Так и каждый из нас может отречься и даже не заметить этого — ходить в храм, как Иуда приходил к Христу, и всегда быть сребролюбцем, а не Христолюбцем. Речь о природе вещей...

Как-то мало мы об этом размышляем. Многим кажется, что отречение от Христа это нечто особенное по форме, что оно должно быть чем-то вроде ответа на вопрос из тестов, а не бытийным устроением, не реальным состоянием души и духа. Это не так. Выбор мы делаем своим существом, а не умом — умом мы о себе много лжём (и себе, и другим — себе особенно). Сущностное тождество Христу — это выбор Христа и верность Ему, сущностное тождество дьяволу — это выбор дьявола.

Сознательный ли выбор? У нас и тут весьма смутные представления. Сознательно ли алкоголик напивается? Первую рюмку пьёт, пожалуй, чаще в сознании, чем нет, а вторая уже пьется сама. Так и с грехом бывает. Момент сознательного отречения не обязательно выглядит монументально (бес не дурак), он подсунет вам этот выбор в виде какой-то мелкой детали, а уж когда вы согласились, дальше всё закрутится по полной — само.

Чтобы понимать и принимать вполне сознательно Христа, надо быть Христовым, надо любить Его, а демоны разве способны к этому? Нет, они отвергают Христа как чуждого себе. Демоны сущностно чужды Христу, потому и не ангелы. Дьявол любит себя больше, чем Бога — потому и дьявол. В этом его отречение, именно в этом.

Итак, Иуда был сребролюбцем и потому делал неверный выбор всякий раз, когда выбирал — в нём главенствовала страсть к комфорту и удовольствиям, он мечтал о счастье для своего народа в этом смысле. Его он и осуществлял, думая, что служит благу. Не надо мыслить об Иуде слишком примитивно, мол, продал учителя. Иначе почему он удавился — достигнув цели? Нет, всё сложнее: Иуда выбрал не то благом, у него было неверное мировоззрение, которое и привело его в петлю, а Христа его трудами — на Крест. Он не верил в то, что Учитель умрёт, он думал о процветании своего народа после прославления Христа на Кресте, но был сребролюбцем, а не Христолюбцем — потому и допустил роковую ошибку.

Более того, Иуда как бы и не ошибся — Крест действительно послужил славе Спасителя и нашему спасению, но в голове у Иуды шёл другой «спектакль», другое «кино» — по другому сценарию он действовал, иначе были расписаны роли. Иудеи ждали царя земного, а не небесного. Иуда был готов к своей роли предателя именно потому, что был сребролюбцем, а не Христолюбцем. Он обманулся, но в нём обманываются и многие другие люди, думающие, что можно быть сребролюбцем и Христолюбцем одновременно. Человеческое сердце устроено иначе — либо/либо....

* * *

Христос был распят, и человечество будет распято (земная судьба Христа — икона земной судьбы человечества). Коллективный иуда — это все, кто действует по тому же алгоритму, что Иуда Искариот: готовность причинить страдания другому ради каких-то своих интересов или целей. 
Деньги — лишь символ, дело не в деньгах, а в устремлениях сердца.
Кстати, кровавый пот Христа — признак предельного напряжения накануне страдания, потому христиане, которые думают принять всё в некой блаженной «расслабухе», удивляют (блаженнее быть коллективным Петром), особенно если учесть, что страдания грозят тому самому Другому в других, Христу в других, а не только мне самому. Радость от грядущих  на голову Другого страданий — иудина черта. Искариот тоже думал, что Христос явит своё величие, а не умрёт.
Радость о грядущем Христе неизбежно сопряжена со страданием о страдании других, если она подлинная. Это радость, дающая силу претерпеть ад, созданный иудами, а не отмена ада и «кровавого пота» природного сопротивления ему.

* * *

Не надо стараться быть умным, надо стараться быть верным. И не каким-то там убеждениям или стереотипам верным, а Христу. А это значит, что без богопознания, без личной встречи со Христом быть христианином невозможно.

Христовы зовут в Беседу, приглашают войти в Луч Встречи, чтобы, встретившись друг с другом и с Богом, увидеть и обсудить проблему в свете Луча, т.е. пребывая в Боге, в свете, видя суть вещей и людей не из себя, а из Христа, во Христе видя и глядя.

Но не все могут войти в Луч: такие не в состоянии общаться чисто, ибо чисто — только во Христе. Отсюда переход в режим сплетничания, обсуждения и осуждения других людей. Пребывая во Христе, невозможно осуждать, можно только обсуждать. То есть, разница между осуждением и обсуждением — место, где стоят акторы внутри себя (в самости или во Христе).

Именно стараясь быть умными, мы творим множество глупостей, порой роковых.

* * *

Каждый видит то, что хочет видеть. Чтобы человечество само побежало в свой ад, надо ему сначала навязать адский контекст, чтобы люди на всё смотрели с адских позиций, сквозь адские очки, чтобы трактовали всё и всех в адском ключе. Человек идёт туда, откуда хочет смотреть, потому то, «куда» смотрит и «откуда» практически совпадает. «Куда» высматривают с позиции «откуда», «куда» зависит от «откуда».
Потому важно следить за собой, следить за тем, что во мне самом активничает: рай или ад. Нельзя достичь рая, активничая адом в себе.

* * *

Мой выбор за Христа или против осуществляет не лукавый ум мой, всегда склонный ко лжи, а естество — т.е. защитан будет ответ естества, а не ума на вопрос «Кто я есть?». И, оказывается, ответ на этот вопрос тесно сопряжён с ответом на вопрос «Чей я есть?». Кому служу своей жизнью, тот и и есть Господин моего сердца: Бог это или маммона —  скажет за меня плод жизни. «По плодам узнаете», а не по разговорам — показать себя лучше, чем есть не выйдет. Что выросло, то выросло («на осинке не растут апельсинки», а если растут, то это не осинка, даже если хор «мудрецов-специалистов» утверждает обратное).

Можно личностно хотеть одно, а сущностно выбирать совершенно другое. Аскетика — про то, как желаемое добро действительно сделать выбранным, т.е. осуществлённым в своей жизни (реальным). Вопрос в том,  как реально захотеть Бога, ибо иного пути к своей подлинности не существует.

* * *

Чтобы выбрать любовь, надо выбрать соответствующий бытийный этаж и быть способным к жизни на нём.

Эгоизм — это ложная любовь к себе. А ещё точнее - любовь к ложному себе. Чтобы перестать быть эгоистом, надо расти ввысь - т.е. перемещаться по личностной вертикали, чтобы оказаться этажом выше - там, где возможна любовь. На этаже эгоизма любовь невозможна в принципе. Когда человек живёт на этаже эгоизма, он даже добрые дела совершает из эгоизма. Прп. Арсения (Себрякова) об этом говорит так: «Человеческое добро — мерзость есть пред Господом». 
Эгоизм не способен к чистым отношениям — только к манипулятивным, корыстным.

* * *

Человек сам может стать участником бесовского заговора против себя. Вверившись людской самости (а она единит), можно попасть во власть бесовских хитросплетений, которые существуют благодаря нецелостности человеческого мышления (неполнота) — тут недодумал, там недосказал, здесь недопроверил, слишком доверился, слишком устал, поленился, забыл, позавидовал, захотел наказать и т.д. Любая форма человеческой нечистоты и неполноты (вне полноты чистота невозможна — полнота хранит чистоту) может послужить «заговору» и служит, если её берут в оборот. А берут всё, что хотят взять, если есть возможность взять, если никто не следит...

(«Иисус не вверял Себя им» см. Ин 2:22-25).

* * *

Сами по себе, вне Бога, люди — существа недобрые. Хочу ли я сказать — злые? Нет, «недобрые» — это одно, а «злые» — другое. Чтобы различать, нужно мыслить точно, а различать надо, чтобы понимать. В основе непонимания — неразличение. «Недобрые» — это отрицание доброты, а «злые» — это утверждение злобы. Недобрый не говорит внятное «да» добру, но и злу он не говорит внятно «да». Недобрый ни то, ни это — не холодный, не горячий, а тёплый. Злой — тот кто говорит внятное «да» злу. Но от недоброго до злого рукой подать, в зло можно легко соскочить, даже не заметив этого. Именно поэтому люди не сильно заморачиваются в различении этих слов. Мол, один чёрт владеет тем и этим. Наше время характеризует постепенное стирание границы между злым и недобрым: зло усилилось в мире и легко порабощает недоброе, так что недобрый, хоть и сам не зол, становится орудием зла, не имея сил устоять в своей недоброте. Стоять можно только в добре.

* * *

Если ткань опустить в ёмкость с жидкостью, ткань напитается этой жидкостью — и цвет примет, и запах, и весь атомный состав. Так и душевный человек, социальный по определению, всецело отражает свойства среды, в которую помещён. Кто создаёт среду — создаёт человека, наше социальное — ключ к победе или поражению в битве за человека, а оно отдано в руки недобрые.

Не стоит забывать, что душевное всегда прежде духовного, и духовное — это не бездушное, не внедушевное, а сверхдушевное, наддушевное (надстройка, которая над постройкой, а не без неё).

Душевное неизбежно оказывается в порабощении у недоброго духовного, если не приняло  добровольно покровительство духовно доброго — святого.

* * *

Мы можем воочию наблюдать сопротивление стихий, которые внутри нас — нам сопротивление. Ветхие, земные стихии не желают подчиняться новым, духовным, небесным — потому и «хорошее, которого хочу, не делаю, а дурное, которого не хочу, делаю». На самотёке преображение не происходит. 

Сейчас можно увидеть во многих людях сопротивление стихий, которые подняты политтехнологиями, словно ураганы внутренней природы. Такие люди сами удивляются тому, что делают, а не делать уже, кажется, не могут. Потому что стихии, которые в них, диктуют свою волю.

Это начало падения в дикость — стихии, прежде облагораживаемые культурой (уточним — христианской культурой), теперь выходят из-под её ига, и скоро мы увидим себя во всей ветхой неприглядности.

Время душевного проходит, наступает время духовного, а это значит, что приблизилось время драки. Душевное, еще не определившееся духовно, может жить и в добре, и во зле, но духовное так не может. Духовное всегда сражается с духовно чуждым.

Потому душевные верующие обречены, они не смогут устоять в своём душевном доброхотении. Время становления закончилось, грядёт время отделения зёрен от плевел.

Важно понять, что душевного, духовно нейтрального, больше не будет. Душевное, которое не обрело себя в духе, неизбежно будет порабощено злыми духовно. Добрые — не порабощают (зовут и приглашают), потому злые усиливаются за счёт нейтральных, лишая их невинности и приобщая к нечистому.

Насильно к доброму приобщить невозможно, а к злому — можно: достаточно просто не быть с Богом, чтобы неожиданным образом, вдруг, оказаться с дьяволом.

Люди в большинстве своём не отличают своих мечтаний от реального своего состояния, т.е. душевные не видят себя душевными, а потому избыточно самонадеянны. Душевных душевными видят только духовные, потому душевным желательно держать себя поскромнее — не мнить о себе слишком много и спешить в рост, пока ещё остаются считанные минуты для этого. А в рост идёт тот, кто понимает, что ростом мал. В рост идёт тот, кто РЕАЛЬНО нуждается во Христе, как наше тело не дышит без воздуха.

Душевные, мнящие себя духовными, падут первыми и стремительно будут наполнять армии злых, чтобы сражаться с добрыми, думая при этом, что поступают правильно.

* * *

Всяк человек ложь — это не просто метафора. Я сам себе ложь — вот в чем дело. У меня нет меня, есть только Господь — для спасения.

Но и тут всё двоится, ибо выбрать Бога могу только я, и пока я не в себе, нет и Христа для меня, даже если я думаю, что есть — самомнение у всех велико. Надо сущностно принять в себя Христа, стать единым с Ним, надо быть во Христе, чтобы у меня был Христос. Иначе я остаюсь чужд тому, что мне кажется для меня лучшим, и действую противоположным образом (выбирая добро в голове, не выбираю его на деле).

Осуществить выбор — это осуществить действие, выбор осуществляется делом.

Мы врём себе о своих хотениях и на деле очень часто хотим совсем не того, что думаем, что хотим.

* * *

Духовное принятие/непринятие осуществляется неким духовным механизмом в нас. Так демоническое по содержанию отвергает чуждое себе Христово. Можно ли сказать, что отвергает вполне понимая? Нет, чтобы понимать Христово, надо быть Христовым. Потому на уровне духа принятие/непринятие зависит не от интеллектуального понимания, а от духовной сущности человека, ибо он понимает только близкое себе по духу.

То есть, демоническое в человеке не в состоянии понять Христово и потому отвергает его. Так и принимается Антихрист — как родной, духовно близкий и понятный. Недопонимается лишь значение этого принятия. Интеллектуальное описание в нас не успевает за духовным принятием.

* * *

Прежде чем сумеет устроиться царство Антихриста, произойдёт нечто вроде демократических выборов, когда основная масса людей выберет Антихриста как свою доминанту. Фрагментами, а не сразу всего целиком, люди таки примут Антихриста, проголосуют за него своими сердцами. Так что к Антихристу можно приложить и демократию, и монархию. Стоит ли после этого отдаваться как богу тому или иному «-изму»? Конечно не стоит, уже хотя бы потому, что, воцаряясь, любой «-изм» занимает место Бога и становится вместобогом (антихристом). Тем более гибельно тотальное порабощение людей подменёнными, фальсифицированными «-измами», коими сейчас заполнено всё социальное пространство.
Не делайтесь рабами «-измов», особенно подменённых!

* * *

Интеллектуальное понимание/непонимание может не совпадать с духовным принятием/неринятием. В этом и состоит смысл отделения зёрен от плевел — решения принимаются на сущностном, а не на интеллектуальном уровне. Интеллектуально можно принимать одно, а сущностно, бытийно — совершенно другое. Личностно можно хотеть одно, а сущностно выбирать совершенно другое. Аскетика — про то, как желаемое добро действительно сделать выбранным, т.е. осуществлённым в своей жизни (реальным).

* * *

В познании, чтобы воспринимать нечто, надо, образно говоря, сначала съесть целое яблоко, чтобы потом вкушать его по кусочку. Технологии оболванивания работают в обратном направлении, т.е. скармливают массам всякую гадость по кусочкам — и те не ведают, что принимают (только с последним «кусочком», вероятно, вся мерзость принятого станет очевидной). Так будет принят и Антихрист с его новым миропорядком — не весь и сразу (как поэзия или истина), а по частям. И даже части — в дроблёном виде: не копыто чёрта, а четверть копыта, так что непонятно, что это такое (смердит малость? так в жизни всё малость смердит — привыкли). Социум усвоит сначала один его фрагмент, потом другой, третий... Ненормальное будет возведено в норму прежде, чем понято в целом, что происходит — и «мышеловка» захлопнется.

Напомню, что без согласия большинства воцарение Антихриста попросту невозможно. Но в чём именно это согласие будет выражаться мнений много.

Без воспринятого (принятого в себя) Целого, истина и ложь в фрагментах на внешнем уровне — неразличимы, только знание Целого — знание истины.

Прежде чем принять что-либо или не принять, это следует понять. А кто не понимает, тот просто не понимает. Но как же тогда по частям принят Антихрист? Значит, не понимали, что делали? Понимали! В целом — не понимали, но в частях — понимали и соглашались. Это и есть принятие.

Люди так и делятся по группам: одни голосуют за фрагменты «копыта», другие за фрагменты «хвоста» и т.д. Даже целое «копыто» вряд ли кто представляет — отринул бы. Но когда все части собрать воедино в Человеке — получится Антихрист, который воцарится, как только люди САМИ его соберут.

* * *

Когда человек свой личный комфорт ценит дороже истины, когда ставит его над истиной и готов жертвовать истиной ради комфорта, когда соглашается на попрание истины ради комфорта, он теряет и комфорт, и истину, и себя. Вне истины какой комфорт? Разве только комфорт обесчеловеченного человека возможен вместо истины и против истины.

Время — плод выбора большинства, оно обладает свойствами, которыми наделили его люди. Человек живёт во времени, которое сам создаёт (как паук паутину). Полотно времени такое, каким мы его сотворили, а нас такими сотворил Бог. Чтобы творить благо — для самого себя в том числе, нужно жить в послушании Богу, а не своим или чужим прихотям.

* * *

Где торжествует самость, там сегодня царит уже не ветхий человек с его ветхой душевностью, а бесы, потому можно много беды наворотить, не будучи отъявленным негодяем — достаточно просто обычной самости и следования её советам.

* * *

При исследовании духа надо, прежде всего, усматривать направление его движения. Откуда и куда движется мысль? Осуществляется свобода в чём, для чего, куда, от чего?
То, что сегодня принимают за смелость, зачастую - лишь следование духу времени. Настоящая смелость - в противостоянии духу времени, смелость - это стояние в небесном человеке, который теперь вне закона, который атакуется на всех уровнях. В том числе и в массовой психологии вовсю реализуются деструктивные духовные тенденции, суть которых клевета на вечное, небесное в человеке, отказ от неба на всех уровнях, объявление высокого - выдумкой, фантазией, красивой ложью, болезнью (!). Человек - это скотинка, вот куда, к какому выводу всё это течёт. К обесчеловечиванию. Именно эти тенденции, атакующие человеческое небо, суть начало антихристова мира в нас, когда мы с ними заодно.
Деструкция - главное делание времени. Модное! И легко принимаемое. А стояние в истине - это созидание внутреннего человека, стояние в небесном человеке вопреки всеобщей деструкции. Разнонаправленные процессы.
Важно различать в себе абстрактное, понятийное, и бытийное, ибо в теории и деструкция полезна, она нужна для созидания (прежде чем построить новое, надо разрушить старое), а на практике, в деле личного бытийного становления, вопрос стоит иначе - я с теми, кто оберегает Христа, или с теми, кто Его распинает? Кто я? Где мои? Причём Христос всегда один и тот же! Пётр, хоть и предал, испугавшись - не предатель. А Иуда - предатель. 

Иуде припечатано сребролюбие и предательство как сущностная характеристика.  Сущностно - это духовно, «по веществу» духа. Вот сущность Бога - Бог, скажем так. Иуда сущностно предатель и сребролюбец в том смысле, в каком нам нельзя друг друга припечатывать ко греху. Осуждаем поступок, а не человека. Бог один судья. И тут ловушка для тех, кто своё мнение ставит выше духовной традиции, всего векового опыта святых. Надо уважать вековой опыт святых, всматриваться в него и мыслить, а не противопоставлять себя святым. Последнее - гордыня. Сатанинская.

Так вот, припечатывание Иуды к его поступку исторически значимая вещь. Антихрист - это Иуда. Образ Иуды - это предупреждение.

* * *

Обыденное и даже понятийное мышление беспомощно в наши дни. Всё, что только человеческое, слишком человеческое, обречено подчиниться Антихристу. Только стояние во Христе даёт надежду. Наше время - преддверие Суда, люди разделяются по духовному подобию. И беспомощность умствующих станет очевидной - не устоят. В том и смысл истории, возможно - человек наглядно увидит чего стоит он сам по себе. Второе пришествие будет только потому, что станет необходимым, неизбежным. А это значит, человек истончится сам и мир истончит до катастрофического предела. Вырванные в пыточных камерах науки секреты природы не дадут человеку ничего, кроме тотальной деструкции. Туда и идём.

* * *

В чём люди заблуждаются более всего? В абсолютизации неабсолютного. Абсолютен только Бог. И ещё в лукавстве - умеем мы врать себе и другим, выдавая приятное себе за единственно правильное. 

* * *

Мышление настоящее осуществляется только в Боге, Бог мыслит нами, в нас, и тогда мы мыслим как следует. Потому что вне целостности (а она только во Христе достижима) всё оказывается ложным, перевранным - даже неложное.

* * *

Самые большие глупости люди совершают, пытаясь быть умными, вместо того, чтобы быть человечными. Именно это случилось с Иудой...

----

* Изгнание Христом торговцев из Храма при таком смотрении лучше раскрывается, обретает больший духовный и исторический объём — оно было, по сути, изгнанием антихриста, приход которого принесёт много бед верующим во Христе, Всечеловеку — Христу в нас.

2020 - 2021