Слово — путь

Из дневников

В каждом из нас есть дыра размером с Бога, — сказал Сартр. Дыра — это нехватка, жажда. Определённая жажда рождает определённое вопрошание, а вопрошание рождает путь, в том числе путь человека в Слове и путь Слова в человеке.

Слово само — путь, человек идёт буквально путём Слова, это не метафора. Порядок слов в произведении зависит от пути, который пройден автором при написании текста. Мысль можно переформулировать, высказать иначе, но если первичный порядок слов принципиально нарушить, изменив структуру пути Слова, слова утрачивают пространственные якоря, которыми были прикреплены к пути, и по ним уже нельзя вернуться обратно в то состояние, из которого автор видел то, о чём говорит, нельзя и рассмотреть всё сказанное и несказанное более детально, по-настоящему. Если же порядок слов сохраняется, он, словно нить Ариадны, знает путь. Ухватившись за эту нить*, можно идти дальше или вернуться и рассмотреть даже то, чего автор не видел, потому что туда не смотрел, но мог бы увидеть, если бы посмотрел. То есть, в авторском тексте можно прочесть больше, чем записано — главное войти в пространство текста, созданное автором.

Порядок слов приводит в ту самую вспышку полноты, всезнания, из которой видно всё, что в доступе из этой точки. Автор же описал то, что увидел из этой точки потому, что его вопрошание смотрело в том или ином направлении. Но можно изменить направление и посмотреть в другую сторону, можно, вернувшись в ту же вспышку, рассмотреть не увиденные прежде детали, т.е. дополнить описание, сделанное когда-то прежде — хоть сто лет назад. Именно поэтому важен стиль автора. Разумеется, когда он есть, а не когда его нет. Приобщение к полноте, которая приоткрылась автору, происходит именно благодаря стилю. Стиль — производное вопрошания, и сходное вопрошание рождает сходный стиль описаний.

Потому есть авторы любимые одними и ненавидимые другими — для любви нужны реальные основания, настоящую жажду нельзя придумать, как нельзя придумать и настоящую нелюбовь. Равнодушие может быть признаком непонимания или неготовности понимать — т.е. отсутствия вопрошания. Если же у читателя оформилось личное вопрошание, он идёт путём написанных для него текстов, авторы которых имели схожее вопрошание.

Бывают ещё и слишком ёмкие авторы, которых читать тяжело именно потому, что у них за каждым словом — полнота, которую трудно вмещать. К таким авторам надо себя готовить, вкушая их понемногу и расширяясь, вырастая в их меру в процессе общения с ними посредством текстов. Именно такие авторы вызывают горячие споры, потому что не способные их вкушать нечитатели могут попросту отрицать их значимость, не понимая, что им самим надо проделать определенную работу, надо пройти путь, чтобы стать тем, кто способен понимать.

* * *

Читателем нельзя подделаться, нельзя сымитировать в себе читателя. Читатель является настоящим читателем только в своей подлинности, как и автор является автором только в своей подлинности. Отсюда тема соавторства читателя. И любит читатель того автора, который помогает ему родиться в свою подлинность и стать соавтором — читателем.

Автор помогает читателю рождать и развивать его собственное вопрошание, однако нельзя помочь идти тому, кто сам не идёт. Путь одолеет идущий и жаждущий. Жажда — от Бога, но её можно питать чужими словами, отвечающими на своё вопрошание, блуждая в поисках своего Слова — в поисках себя настоящего. Своё слово — это Слово Бога обо мне, именно разворачивая в себе Его слово человек становится собой.

* * *

Формулировать — это создавать дом для мысли. Поселять мысль.

Одевать мысль в материю.

Слово — мост между ЗДЕСЬ и ТАМ, оно принадлежит двум мирам.

* * *

Люди говорят цитатами, любят цитаты — за смысл, который в них содержится. Смысл — пища. Слово — ценно, жизненно необходимо человеку, однако родить Слово — задача сложная, не всем посильная. Рождение слова требует определенного состояния, достигнуть которого довольно сложно в условиях обыденной жизни. Чтобы родить Слово, надо выйти из обыденности — всё равно что умереть для мира. Насколько умер для мира, настолько и способен родить слово.

Говорящие — в некотором смысле мертвецы, но это очень живые мертвецы, способные не только говорить, но и создавать миры.

* * *

Чем отличается автор от графомана? У автора есть своё «гнездо» на небесах. Когда читатель читает произведение автора, и непременно удачное его произведение, то имеет возможность подключиться к небесам — через прикосновение к «гнезду» автора. Небеса — это Единое, Целое, прикосновение к «гнезду» одного автора открывает доступ к «гнёздам» других авторов, а также собственному «гнезду» читателя. Да, чтобы стать читателем, надо так же уметь подключаться к небесам, а подключиться — это уже почти обрести своё «гнездо». Прикасаясь к небесам, читатель косвенно прикасается сразу ко всем «гнёздам», т.к. Небо — это Целое, и к своему — как ко всем другим небесам, даже если «гнездо» ещё не обретено или не вполне обретено, а только найден вход в него.

* * *

Значит, для переводчика поэзии важно обрести свободу, в т.ч. от переводимого текста — свободу от конкретики слов. Как её совместить с рамками чужого текста? Переводить надо не слова, а междустрочье — то, что течёт внутри слов, и подбирать слова другого языка, следуя правде междустрочий — правде Слова.

* * *

Так же и редактором авторского текста может быть только попутчик автора, обладающий схожим вопрошанием или, по крайней мере, понимающий авторское вопрошание, слышавший его голос в себе. В противном случае редакторская правка будет чем-то вроде слона в хрустальном магазине. Причёсывать тексты надо уметь, не разрушая их при этом. Непричёсанный текст лучше, чем убитый.

* * *

Когда удаётся сказать что-то точно, когда получается в словах выразить чью-то суть, в пространстве образуется некий туннель, связывающий воедино разные явления и измерения. Слово — это путь, оно не просто указывает на путь, но само является путём. Этим путём ходят поэты, но могут ходить и другие люди — если пойдут за поэтом след в след со вниманием. Поэт не просто рассказывает, он показывает иную реальность — в себе самом, в полотне своего текста, и ключ к видению — его слова. Можно смотреть и ничего не видеть, кроме своей всегдашней нелюбви. Потому что каждое слово — любовь, и слух — это любовь. В ком нет любви, тот не может слышать слова, потому что не может идти путём Слова.

И потому вполне логично знакомое всем «В начале было Слово» и «Я — Путь, Истина, и Жизнь». Слова — это дырки в решете посюсторонности, сквозные пути туда, куда пути нет. Речь о целых словах, разумеется — целыми словами говорят поэты, даже когда говорят прозой. Поэт — тот, кто говорит целыми словами — неподъёмными, но поднимающими.

Чем отличаются целые слова от обычных? Прежде всего тем, кто говорит. Так, благодаря говорящему, внутри обычных слов может присутствовать или, наоборот, отсутствовать священный нектар Слова, превращающий обычные слова в Слова большие, целые.

Целые слова не лгут, не льстят ни вещам, ни людям. Они — точны, потому что истинны, а истинны они потому, что добыты в Истине и для Истины. «Нет ничего достовернее поэтического слова» (Владимир Микушевич).

* * *

Знакомому поэту:
Читая ваши стихи, можно слышать Целое, которое одаривает вас вашим.

* * *

Мысль — не то, что я думаю, а то, что посещает меня. Мысль — гостья, она приходит пообщаться, поговорить о своём насущном. Кто окажет ей надлежащий приём и уделит своё внимание, к тому она будет приходить часто, а может даже поселится в его доме. Но она всегда свободна уйти — об этом стоит помнить и не приписывать себе её заслуг.

* * *

Что же в таком случае — авторство? Место беседы, адрес — имя. Авторство — важно, ибо та или иная мысль посетила именно этого человека. У каждой мысли есть миг (время вне времени) и место (вне пространства) рождения в мире людей — это личность (вечность) того или иного человека. Мысли вне личности не приходят, личность — это путь, по которому мысли приходят к людям. Потому уважение к автору — очень важная вещь, но всё же второстепенная по сравнению с самой мыслью.

Хотя... может быть... Может быть они равны на самом деле: Мысль и автор! Да, они равны! Мысль может быть присвоена другим человеком — вместе с автором. Присвоена не в потребительском смысле слова — т.е. речь не о воровстве, а об усвоении, о приобщении — о Встрече. Мысль — место встречи с её автором в Авторе (в Слове).

* * *

Как поразительно прочно, укоренённо живут в авторе его темы! Он пронизан ими, как бусины пронизаны нитью. Мы все —  бисеринки на чётках Бога, а нитью в них тянется Слово. Бог Слово в нас — это Христос в нас,  и Бог Слово пронизывает своими нитями автора, увлекая его за собой. Авторский способ становиться собой — следование Слову. Но почему именно те или другие темы выбирают того или иного человека себе в авторы? Что за связь их связывает в единое целое? Качества личности? Воля Бога? Случай?

Главная движущая сила, безусловно, вопрошание, но ведь и оно — от Бога. Не автор ищет себе темы, темы ищут себе авторов — т.е. способных вместить? понять, исследовав, и передать? Ответ на этот вопрос из той же серии, что вопрос, скажем, «Почему Данте и Вергилий встретились?»...

--

* «Поэта далеко заводит речь»  (Цветаева)

Дневники  18 апреля 2017; 6–7 июня , 2 июля, 26 августа 2019; 26 октября 2020; 3 января; 7 января 2022