Человек как ландшафт, по которому течёт Мысль

1

Мысль, как вода, течёт кратчайшим путём. Однако этот кратчайший путь зависит от местности, на которой приходится течь, т.е. иногда это стремительное и быстрое движение — что-то вроде водопада, иногда медленное и витиеватое. Но это всегда кратчайший путь.
Именно это свойство мысли течь кратчайшим путём формирует стиль автора, т.к. слова выстраиваются в согласии с потоком. Лишние слова — преграды на пути реки или ручейка мышления.

2

Человек может быть рассмотрен как ландшафт, по которому течёт его/не его мысль. И это поразительное «его/не его» не понято до сих пор.

* * *

Ландшафт или река? И то, и другое. Гений — больше река, талант — больше ландшафт. Где больше сосредоточено Я? Смотря какое Я. Наше Я — не ландшафт (тут всё — другие люди и обстоятельства) и не река (это Бог и божественное в нас), а русло, которое проложено рекой по данному ландшафту.

Может ли человек изменять ландшафт по своему хотению? Да, может: если скажет горе передвинуться — ради приближения реки, та передвинется¹. Может ли человек менять реку? Нет, реку он только принимает. Единственный способ повлиять на течение реки — изменение ландшафта.

Можно ли так изменить ландшафт, что реки не станет — не сможет по нему течь, а уйдёт на большую глубину? Вероятно, можно — не знаю. Не исключаю такой возможности, и тогда, быть может, грядущий кризис с нехваткой питьевой воды — лишь олицетворение духовного кризиса, в который мы погружаемся.

3

Мышление на самом деле одно (в человеческом понимании — ничьё), и ты либо приобщаешься к нему, либо нет. Мышление ничьё, а то, что чьё-то — не мышление. Мышление принадлежит Богу: оно у Бога, к Богу и, вероятно, Бог в нас — Бог-Слово.

Авторство указывает на того, кому мышление открылось, демонстрируя путь мысли и причину явления её в мире людей. Потому заявленная философами «смерть автора» одновременно и правда, и ложь. Автор — принимает мысль, его личность важна, потому что без неё мысль, возможно, не пришла бы или пришла бы в другом виде — другому автору. Личность оставляет свои следы на мышлении, как мышление — на личности.

* * *

Говоря о свободе, надо наверное различать — смотря о чём идёт разговор. Сразу про всё не скажешь. Свободу можно определить и как свободу от любой алгоритмики. Но даже во Христе есть алгоритмика. В самом Христе есть одновременно и то, и это, но мы пытаемся отличить свободу от несвободы. Это сложно. Потому что приходится говорить не о вещах, а о состоянии, которое и пощупать то сложно. То есть, для разговора надо входить на территорию размышляющего, а не сидеть на своей. На своей понимаешь только себя. Как входить на территорию другого? Снимая свои дорожные сапоги, как минимум. Смотреть глазами другого — искусство, но им как раз и владеют свободные — только свободные.

От себя и своей алгоритмики свободные — умеющие пользоваться алгоритмикой и оставаться, когда надо, где надо, свободными. В нас есть пространство, где это возможно. И не просто возможно, но необходимо — для бытия, для возможности Бытия.

4

Чтобы начать говорить, надо перестать болтать. Но как только соберёшься говорить, непременно начнёшь болтать. Говорение — это молчание, и оно у каждого своё. Молчание — своё, а не говорение...
Постчеловек будет всецело погружен в болтовню, прикован к болтовне и лишён Песни сердца (молчания).

5

Мысль следует отличать от повторения чужих мыслей и от болтовни («бла-бла-бла»). Мысль есть то, что поют в сердце² (мышление), и только из личного опыта молчания её можно спеть. А болтать можно о чём угодно, не имея опыта.
Дискретность мысль обретает посредством слов — так она усваивается (присваивается — по частям) человеческим умом, но сама она — целостна, непрерывна, как поэзия (всё и сразу).
«Всё нерассказанное — непрерывно», — свидетельствует Цветаева. «Мышление обще у всех», — утверждает Гераклит.

* * *

Совесть целостна, как нерассказанная мысль. Совесть и есть — целая мысль? Мышление мыслит тем же, чем совесть знает истину? Настоящее мышление осуществляется совестью (потому бескорыстность так важна для чистоты мышления).
Выходит, что совесть и мышление — две грани чего-то одного. Чего? 

* * *

Мышление — это приобщение к Одной Большой Мысли сразу обо всём (созерцание³). Это то Слово, которое было у Бога (к Богу), и без которого ничто не существовало бы? Вероятно, да.
Мы выхватываем своим вопрошанием фрагмент Целой Мысли, отвечающий на наше вопрошание. Это единственный способ получить ответ — рождение вопроса в личном опыте переживания бытия. Мы получаем бытие для своих конкретных бытийных нужд.

* * *

Родивший мысль знает Слово. Мысль рождается в Слове и Словом при участии человека, который выступает в роли вопрошающего. Рождение мысли всегда — событие, совместное бытие Слова и человека.

* * *

Когда приходит мысль, я её записываю, и, как оказалось, важно при помощи клавиатуры это делаю или ручкой. Поток слов от этого несколько меняется — и строй, и сами слова. Смысл остаётся, но сам текст формируется по-другому, ибо мысль течёт по несколько иному руслу. И связано это, скорее всего, с тем, что мне привычнее пользоваться клавиатурой. То есть, тут дело не в технике, а именно в привычном алгоритме функционирования. Вероятно, и слова Цветаевой о том, что в красивой тетради ей не пишется, свидетельствуют о том же. В творческом акте главное — внутреннее состояние творца (оно же передаётся читателю — чтобы видеть и понимать), а человек зависит от многих мелочей, в том числе и от инструментов, которыми пользуется. Не инструменты влияют на творчество, но состояние творца разнится в зависимости от инструментов (привычных или нет, удобных или нет, приятных или нет, скоростных или нет... — хотя привычка, думаю, важнее всего). Надо, чтобы препятствий потоку было как можно меньше, а лучше, чтобы их вообще не было. А течёт поток не где-то, а в самом творце. Ничто не должно мешать созерцанию и фиксированию созерцаемого.

* * *

Любое высказывание хранит в себе пути, по которым пришло — их можно видеть и проследить откуда пришла мысль, с какой позиции. Где стоит автор слов, в каком положении, в каком состоянии, как смотрит на предмет, о котором говорит, почему именно так смотрит. Когда человек говорит, про него можно многое сказать — вопрос в том, кто смотрит, где стоит смотрящий, в том числе смотрящий на смотрящего.

Бред сумасшедшего путей не имеет — он оторван от путей. Пустая болтовня вне путей — это то, что сегодня занимает место говорения, пытаясь вытеснить последнее из жизни человека. Вытеснить как Песнь сердца, творящую человека.

* * *

Чтобы видеть настоящее, надо смотреть чисто, некорыстно, несамостно. Самость всё перевирает под себя — самоутверждается за счёт этой лжи.

6

У человека молчание — своё, а не говорение.

Разница между авторами — в принимающем молчании, а всё, что подлинно в говорении — от Бога, а не от человека.

Говорение-молчание — это своё слово, в которое надо включиться, к которому надо приобщиться, как Слову Бога. Остальное в говорении (не своё) — это некое общее место, некое ничьё. Своё включается молчанием ничейного безличного  — никак не относящегося к личному Богу.
Молчание — это наше вопрошание, наш вопрос к Богу, и на этот конкретный вопрос Он отвечает. В ответ на вопрошание молчанием Он говорит в нас, а не нам. Нам Он говорит в ответ на наше говорение.

Молчание — это полнота Слова (всех слов), как белый свет — полнота Цвета-Света (всех цветов).

* * *

Песня — это молчание, молчание здешнего, посюстороннего.
Мысль поёт нас, а мы поём её.

Личность — это точка стояния в Боге, а не в человеке (в отличие от индивидуальности).

---

1«Сделайте прямыми пути Господу»;
2 Есть мысли, и есть Мысль. Мысль есть то, что поют в сердце, а вовсе не то, что думают в голове;
3 Вне созерцания мышления нет, есть только автоматизмы;
 

Дневники 2017, 2018; 19-20 сентября, 27-28 сентября; 8 октября 2019; 24 октября, 2 ноября 2020, 24 мая 2021.