Христианство для себя

Отношения Бога и человека, Христа и души человеческой мы привычно сравниваем с брачными. Но можно ли представить себе ситуацию, когда девушка подаёт в суд на юношу за то, что он в неё не влюбился, хотя это, по её мнению, единственно верное для него решение? Абсурд! Почему же нам не кажутся абсурдными всякого рода претензии к социуму, к окружающим людям, за нелюбовь к христианству? Не мы ли та «закваска», благодаря которой должно бы «вскиснуть» всё социальное «тесто»? Не с себя ли надо спрашивать? Любовь, которую дарит нам Христос, разве не должна быть отдана вовне — нуждающимся?

Это разновидность неофитства, когда ригоризм направлен не на себя и свои пороки, а на другого — так проще. И кажется, что можно дубиной закона так жахнуть по душам, что они уверуют. Или, если быть более честными перед собой, начнут уважать или хотя бы бояться.

Но смысл разве в этом? Разве Христу нужна любовь по принуждению? Или это мы, как привилегированный класс, ищем утверждения и подтверждения своего статуса — и только?

Элитарность и Христос

Слишком многие православные возлюбили элитарность и чванятся своим христианством: я не таков, как эти атеисты. И Христом желают чваниться, а не спасать ближних (тех же атеистов), потому что не болит о них душа по-христиански. Но Христом можно только любить и страдать, Христом можно творить, но чваниться — нет... Христос этого не позволит: чванящийся будет унижен.

«Почему Бог смирился до Креста, а не явился миру всевластным, мудрейшим, непобедимым царём? Почему Христос пришёл к людям не императором, не патриархом, не архиереем, не богословом, не философом, не фарисеем, а нищим, бездомным, с земной точки зрения последним человеком, у которого не было ни одного внешнего преимущества ни перед кем? Христос же пришёл так, чтобы ничто, кроме Истины, не привлекало к Нему человека, ничто внешнее не подменяло её, не стояло на пути вечной жизни. Внешние эффекты — это идолы, которыми всю историю человечество подменяет Бога» (А.Осипов).

И разве Бог, будь на то Его воля, не мог бы лучше, эффективнее, чем мы принудить атеистов к правоверию? Однако Творец избрал другой путь для своих чад — путь свободы и любви, когда «больший является слугою» для меньших, а не наоборот, как принято у тщеславных людей.

Благое оборачивается злом, когда употребляется на благо лишь себе

Общемировой кризис, угрожающий разрушить привычный нам миропорядок, — это не столько экономический или политический кризис, сколько духовный. Кризис человека и человечности. Только не в том смысле, что мир невыносимо плох, а в том, что мы, христиане, закваска Христова, не справляемся с поставленной перед нами задачей. И не в том смысле, как нам приятно думать о себе, что они слишком плохи (где они — это все, кто не мы), а в том, что мы не стали тем, кем должны быть. Мы зарыли свой талант, и он не принёс Господу должную прибыль. Мы не употребили дар веры на служение ближним, а присвоили его себе, как некое богатство, хотя дары даются не для самоуслаждения. Дары — чтобы их дарить.

Христианство для себя — это неофитский уровень, но ведь когда-то надо было повзрослеть. Взрослый христианин — это миссионер по определению, потому что Христос в нас недействующим не бывает.

«Благое по своему виду устремление к любви оборачивается злом, когда употребляется на благо лишь себе. Такое пагубное устремление является основным источником всего несовершенства в мире, „все остальные виды зла, все несовершенства в мире суть следствие этого основного нравственного зла себялюбия, эгоизма“» (Н.Куксачёв. Понятия добра и зла в философии).

Один мир был до прихода Христа, и совсем другой — после Христа, потому загнивание мира, уже просветлённого Христом, — исключительно христианская «заслуга». Прежде, чем мир начал загнивать, должно было потерять свою соль христианство, призванное осоливать истиной тленный мир. Мир гниёт только потому, что христиане перестали его осоливать. Встреча с Истиной, со Христом, преображает человека — вербует его, кроме редких случаев упорного богопротивления, которые единичны.

Мы становимся тем, что делаем

Мы своими действиями или бездействием создаём реальность, в которой живём. На самом деле реальностей много, в итоге побеждает та, носители которой наиболее активны. «„Зверство“ и „дикость“ растут и смелеют, а люди с незлыми сердцами совершенно бездеятельны до ничтожества» (Н. Лесков. Из письма Л.Толстому, 1891 г.).

Лучше плохо делать, чем хорошо не делать. Усилие, рывок, стремление — тоже вклад.
Мы становимся тем, что делаем. Мир становится тем, что мы делаем.

Можно сказать, что вся суть человеческой природы в словах «что отдал, то твоё». Человек — пуст, он усваивает лишь отдавая, потому что то, что сумел отдать — только и есть усвоенное, а всё по-настоящему усвоенное стремится быть отданным.

Мы должны давать миру Христа, являть ему образ Христов. Мы призваны осуществлять Его Царствие на земле, прошивать небесными нитями всё земное существование.

И рай, и ад — в нас, что выберет человек своей реальностью, то и создаёт. Выбравший Бога, творит Его волю, а она в том, чтобы любить ближнего, как самого себя — т.е. осуществлять ближнего как рай, а не как ад.

Разница между ветхим и новым — в любви

Разница между ветхим и новым — в любви, ветхий — любит ветхое. Можно всю жизнь оставаться в неофитском состоянии только по этой причине.
Неофит перестаёт быть неофитом и становится зрелым христианином не потому, что сам себя делает таковым, а потому что Христос воцаряется в нём. То есть, это происходит само по себе («Бремя Моё легко», — говорит Христос). Потому нельзя ничего изображать, быть «святее святых» — напоказ. Новое в нас либо есть, либо нет, и если есть — само. От нас зависит только жажда Бога. Тот, кто тотально желает Бога, ищет Его и только Его. И вся жизнь христианина состоит из такой жажды и поиска, а когда нашёл, тогда уже не я живу, но живёт во мне Христос (Гал. 2:20).

«Мир полон дремлющей любви. Счастлив тот, в ком она проснётся и кто сумеет не упустить её, не опошлить, а сохранить живой. Тот несёт в себе источник внутреннего блаженства и око духовного откровения; счастье, чтобы осчастливить людей; свет, чтобы светить другим; вечный поток и вечную песню...А если эта любовь к другому человеку и не находит ответа, тогда ей ещё надо очиститься, до полного самоотречения» (Иван Ильин. Я вглядываюсь в жизнь).

«Сделайте прямыми пути Господу» — это значит возжелайте Господа всем сердцем и всем помышлением, возжелайте истину. Жажда сердца — это причина действовать в нас Господу. Необходимо волевое усилие — жажда сердца. Если бы не стало равнодушия, мир стал бы другим.

В нас два ума: настоящий и игрушечный

В нас как бы два ума: настоящий и игрушечный, игрушечный нужен для того, чтобы понять, что он — игрушечный и взыскать другого. Другой ум растёт в нас, как стебелёк из Царствия Небесного. Он развивается из семечка в большое дерево, которое должно за время жизни человека успеть не только вырасти, но и зацвести, принести плоды. Имя ему — Христос в нас.

Определяя первичный наш ум как игрушечный, я, конечно, несколько утрирую ситуацию, однако в сравнении с вселенскими масштабами, которые открываются человеку посредством причастности к Христу, ветхий ум действительно годится лишь для детской комнаты мироздания. Всё по-настоящему серьёзное, взрослое, христианское, мы творим не сами, а исключительно посредством дарованной во Христе силы преображать лежащий во зле мир в Царствие Божие, которое внутри нас существует как потенциальная возможность, и которое мы призваны актуализировать и воплотить в жизнь.

Кто не спасает того, кто обречён погибнуть, тот сам уже погиб

Спасается спасающий. Быть спасающимся — значит спасать.
Кто не спасает того, кто обречён погибнуть, тот сам уже погиб.

Себя спасать невозможно иначе, чем помогая спасаться другим. Человек - существо социальное. Любовь к себе - это любовь к Богу в нас (к Богу в себе). Это одна любовь на всех. Нельзя любить Бога, не любя ближнего, нельзя любить себя, не любя ближнего и не любя Бога. Потому голод другого — это и мой голод, и Христа голод. Накормить его - это накормить и Христа, и себя. Понятно, что кроме такой духовной пищи, человек, как животное, нуждается в пище обычной, и себя он кормит каждый день не столько духовно, сколько физически. Точно так надо относиться к другому человеку, т.е. понимая его различный голод: и телесный, и душевный, и духовный, и посильно питать голодных. Из этого сердечного переживания и понимания рождается милосердие, способность прощать, любить вопреки, помогать несмотря на...

Но важно оговориться, что спасать нельзя, надмеваясь над другим. Высокомерие, как и самомнение никого не способно спасать — оно губит. И спасаем другого мы не сами по себе, а Христом, который в нас — Христос спасает. Это не просто слова, но корректное и точное описание происходящего в нас. Различать в себе Христа — первый навык христианина. Я — не Христос, но Христос — во мне. Через меня Христос действует в мире. Как говорят в народе, у Бога нет других рук, кроме наших.

Когда же самомнение по-хамски намеревается кого-то спасать, его лучше остановить от пагубы. Сначала приди в себя, обрети Христа в себе, и только тогда действуй — Христом, а не самостью. Самость спасать не умеет, и даже её стремление спасать — губительно. Спасающий — не стремится спасать, а спасает. В нём жива любовь Христова, которая наставляет на всякое верное дело. Спасающий просто любит — Бога, ближнего, себя. Себя он любит не для себя, а для Другого (и Бога, и ближнего). Я нужен себе для того, чтобы было кому предстать перед Богом — иначе как общаться с Ним? Я есть ровно в той мере, в которой предстою Богу. А тот, кто предстоит — спасает, уже одним своим предстоянием спасает. И все его действия находятся в контексте предстояния.

30 июня 2017; 13 ноября 2021