«Всякий поэт — священнослужитель. Он ищет связи с неведомым, принимает тяжесть мира и разделяет его боль». Это сказано о польском поэте Яне Твардовском (А.Базилевский «Невозможное неизбежно»), но относится ко всякому поэту, который тайнодействует в Слове.
Поэт — не волшебник, а страстотерпец или даже мученик (вспомним цветаевское «мученица»). В.Б. Шкловский в своих размышлениях о Маяковском («Повести о прозе. Размышления и разборы») пишет: «Когда подымают грузы времени, то шершавые веревки, к которым прикреплены тяжести, перекидывают, за неимением других блоков, через сердца поэтов. Сердце сперва согревается, потом оно раскаляется, и огонь раскаленного сердца даже днем виден издали...».
Помнится, меня поразило это «за неимением других блоков» — в смысле других сердец, способных выдержать такого рода работу и не умереть?
«Блока я видел однажды, — вспоминает С.Н. Дурылин. — В изд-ве „Мусагет“, на ритме. Он сел у письменного стола и промолчал весь вечер. Лицо его было маска* — казалась она какою-то известковою, тяжелою, навсегда прилипшею к лицу. Маска была красна и корява. Над нею был кудрявящийся вал волос. Я никогда ни у кого не видал такого застывшего, омаскировавшегося, картонного лица. Было нестерпимо жутко на него смотреть. Глядя на этот личной картон, пропитанный клеем и белилами и смазанный румянами, я понял, почему он написал «Балаганчик». Даже снег — буйный, чистый — дал ему только «снежную маску». А за маской, должно быть, больно, всегда больно, неизлечимо больно. Она ведь не дает жить и дышать живому телу лица» («В своём углу»).
Не даёт дышать... И не только лицу — всему телу, всей душе, всему человеку.
* * *
Я видела бога забившимся в угол,
как малая пташка, как жалкий птенец.
Он в комнате детской рыдал среди пугал —
и в ужасе вторил: «Отец мой! Отец!».
<...>Там плакал ребёнок1...
Есть у меня такое стихотворение. Наверное, именно его наличие побудило приятельницу спросить у меня о другом ребёнке - блоковском, из стихотворения «Девушка пела в церковном хоре...»:
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских врат,
Причастный Тайнам, — плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Август, 1905.
— О каком ребенке идет речь? — спросила приятельница.
— Возможно, это Христос в нас, — ответила я.
Образ Христа у Царских врат, сердечный Христос самого Блока — они, вероятно, встретились в Блоке во время пения девушки. И случилось восхождение Блока, переживание трагедии (Цусимское сражение2, гибель моряков) как личного горя во Христе. Хотя икона, пение и белое платье — вовсе не обязательные атрибуты для обретения такого состояния, Блок поэтически точен и фиксирует этап за этапом на пути к переживанию мистического озарения.
Психологическое различение состояний личности «Ребенок», «Взрослый», «Родитель»3 немного о другом, но близком. Поэт — это, конечно, Ребёнок. Ребёнок в нас — это тот, кто общается с Богом. Во Христе мы все Его дети.
Христос в нас — это Божественный поток. Если уподобить единое человечество чёткам, Христос в нас будет нитью, на которую нанизаны бусины. Чётки — очень точный образ. Антихрист тоже будет нитью в нас (и явятся Античётки?).
«Анти» ведь это и «против», и «вместо». Многие не понимают, что значит «вместо»4.
Теперь представим образ бусинки-Блока. Место встречи бусинки и нити — вспышка. Травма, которая болит. Это плачет Ребенок-Блок во Христе. Христом плачет.
Миг, где Блок = Христос. Так выглядит сораспятие Христу. Это оно и есть.
Вот он — ожог...
Место встречи с Богом и адом мира одновременно.
Это к теме поэтической тонкости. Почему поэты столь тяжело переживают время исторических катастроф. Та же Цветаева... Много ли людей, способных так лично переживать событие из разряда новостных?
Живущим более поверхностно в сравнении с поэтом людям трудно даже вообразить насколько более глубокими, сильными и, естественно, более травматичными могут быть переживания, потому возникает недоумение при взгляде на оглушённого, словно контуженного горем поэта. Другие на его фоне могут выглядеть более устойчивыми, более целыми, неповреждёнными — это обманчивое впечатление. Мало кто способен выдерживать внутренние перегрузки, при которых поэты живут и работают постоянно, без которых нельзя стать поэтом.
* * *
Жить в присутствии Бога — это как будто жить на Его ладони посреди ада. Прекрасно, но «пёрышки» малость подгорают. «Пёрышки» горят от прикосновений ада — не от Бога. Ты на Его ладони, а вокруг всё — пожар, и если хоть чуток выступает что с ладони, торчит — опаляется. Нельзя и кончик носа высунуть — сгорит.
* * *
Благодать только так и даётся — на дело. Делай дело — будет благодать, будет благодать — придут искушения, но ты делай дело — и будет благодать. Столько, сколько надо на дело и преодоление ада.
Много ада — много и благодати, много благодати — много и ада.
Люди со стороны смотрят и видят каждый своё, а внутри и ад, и рай. Адские люди видят адскими глазами адское, райские — райскими райское.
Главное — не сравнивать, кто сравнивает, легко падает. Во Христе надо на Христа глядеть. Христом в себе на Христа в другом (а иначе Его нельзя видеть), и тогда никто не будет сравнивать.
Когда двое или трое собраны во имя Его5, там всё чисто6 именно потому, что все смотрят на Христа Христом. Христос делает нас чистыми, а мы сами такими не бываем.
* * *
Человек, смотрящий Христом на Христа в другом, на Христа в мире — это уже другой человек. Другой — пока смотрит на Христа7.
-----
* Между ликом и лицом нет прямого тождества, т.е. по лицу не следует судить о лике. Бывают обстоятельства, при которых чем живее лик, тем мертвее выглядит лицо — запредельные для личности обстоятельства;
1— Стихотворение автора:
Я видела бога забившимся в угол,
как малая пташка, как жалкий птенец.
Он в комнате детской рыдал среди пугал —
и в ужасе вторил: «Отец мой! Отец!»
Ведь маленький мальчик для глупого — мелок,
и всякому глупому радостна драка.
Не богом, так боком — обычное дело:
не знает никто направлений и знаков.
Там плакал ребёнок... Утешенный свыше
он всхлипывал реже и меньше дрожал;
и губы молитву шептали всё тише —
небесную птицу к себе он прижал.
Пусть синяя птица — обычная сказка —
богам на забаву придумана небом.
Волшебною песнью ребёнок обласкан,
и стала реальностью звёздная небыль.
3 февраля 2019
2 — Цусимское морское сражение — морская битва 14 мая — 15 мая 1905 года в районе острова Цусима, в которой российская 2-я эскадра флота Тихого океана под командованием вице-адмирала Рожественского потерпела сокрушительное поражение от Императорского флота Японии под командованием адмирала Хэйхатиро Того;
3 — Э. Берн выделил три эго-состояния человека и назвал их «Родитель», «Взрослый», «Ребенок»;
4 — Христос — Песня сердца, Антихрист — Антипесня («против-песня» и «вместо-песня»), т.е. табуирование подлинной Песни и её подмена;
5 — Отсылка к словам Христа «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18:20);
6 — Чисто от корысти, тщеславия, гордости и пр. страстей, присущих человеку. Один из святых сказал: если ты, видя грех другого, не пожалел его, этот грех придёт и к тебе — проверит тебя на чистоту от него (а человек грешен, и виновный в одном виновен во всём — Иак. 2:10). Суть в том, что во Христе, в чистоте Его любви, чужой грех — это страдание, боль, т.к. другой сопричастен мне (и в нём — Христос). Во Христе не осуждают другого, а жалеют его, сострадая.
7 — То же самое следует понимать о гении. Сегодня нередко отрицается искренность пушкинского «гений и злодейство — две вещи несовместные», мол, это сказано с иронией. Что бы кто ни думал, добрый гений действительно не совместим со злодейством — пока человек бытует в единении со своим гением, пока пребывает в своём инобытии. То есть, чем более человек является гением, тем чаще пребывает на территории своего гения и тем менее вероятно в нём злодейство. Хотя, разумеется, бывают и злые гении, но это совсем, совсем о другом, подлинный гений к этому никак не относится, а если и соотносится, то как ангел и демон (Бог, подлинное творческое начало, всегда на стороне ангела, а не демона).
18, 22 октября 2019
Сайт Светланы Анатольевны Коппел-Ковтун
Оставить комментарий